Митрополит Кирилл: «Церковь готова участвовать в процессе выработки корпуса базисных духовно-нравственных ценностей для современного российского общества»

В рамках общественного обсуждения концептуальных инициатив Х Всемирного Русского Народного Собора председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл был приглашен профессором С.П.Капицей принять участие в телепередаче «Очевидное-невероятное», показанной Первым каналом 8 апреля 2006 года. Ниже приводится текстовая версия их диалога, состоявшегося в телестудии.

С.П.Капица: Добрый день. Наша сегодняшняя передача посвящена проблеме прав и достоинства человека. Наш гость — митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. В современной науке и медицине разрыв между тем, что я назвал бы моральным сознанием человека и его физическими возможностями оказался столь велик, что мы стоим перед необходимостью научиться преодолеть этот разрыв. Как вы, Владыко, смотрите на эти проблемы? В чем усматриваете причину и происхождение этого разрыва, образовавшегося, схематично говоря, между общественными сознанием и общественными возможностями?

Митрополит Кирилл: Благодарю вас, Сергей Петрович, за то, что именно в рамках этой передачи пойдет разговор по обозначенной проблематике…

С.П.Капица: Это и есть очевидное невероятное…

Митрополит Кирилл: Совершенно верно. К слову, я об этом подумал, когда ехал к вам на передачу: сегодня подобные встречи и диалоги на телевидении — вещь вполне очевидная, но если вспомнить о нашем недалеком прошлом, то фактор невероятности здесь окажется доминирующим.

Что же касается обсуждаемой нами темы, то от того, как определится в нашем мире соотношение между свободой и ответственностью, я думаю, во многом зависит будущее человеческой цивилизации. Потому что в основе идеи человеческих прав и свобод лежит представление о ценности человеческой личности и человеческого достоинства. И комплекс прав человека призван защищать эту ценность человека, защищать его достоинство. И здесь у христианства есть свой ответ на вопрос о том, что является источником ценности человеческой личности и что является источником человеческого достоинства.

С.П.Капица: Но, по существу, каждая религия отвечает на этот вопрос. Это имеет место в рамках разных культур, в контексте различных традиций и цивилизаций, как на Востоке, так и на Западе.

Митрополит Кирилл: Если говорить о христианском подходе, то в основе ценности человеческой природы лежит представление о том, что в ней находит свое отражение идея Абсолюта. В Библии сказано, что человек создан по образу и по подобию Божию. Итак, образ Божий, то есть идея Абсолюта, изначально запечатлевается в природе человека. И если человеческая природа несет в себе печать Абсолюта, то она, естественно, имеет абсолютную и объективную ценность. Но если мы откажемся от подобного восприятия своей природы, то что такое будет тогда биологический вид по имени homo sapiens? Только звено в цепочке эволюции.

С.П.Капица: Да, мы считаем его как бы высшим звеном…

Митрополит Кирилл: Значит, высшим звеном. А почему высшим?

С.П.Капица: Ну, потому что, я думаю, сама наша численность на это указывает. Род людской в этом смысле выпадает из всего животного мира планеты. Если бы мы были в равном положении со всеми остальными живыми существами, то наша численность не должна была бы превышать ста тысяч, а нас в сто тысяч раз больше, о чем мы, кстати, мало задумываемся. Может быть, это несколько бухгалтерский подход к проблеме, но, тем не менее, он существует… И как бы то ни было, мы заселили всю землю.

Митрополит Кирилл: Однако если строго следовать логике теории эволюции, то у человека нет никаких оснований заявлять, что именно на нем процесс развития завершился и более никаких изменений не предвидится. То есть последовательный эволюционист должен был бы признать, что современный тип человека – это, так сказать, еще не конечная станция. Но тогда возникает закономерный вопрос: а почему именно человек должен обладать высшей и абсолютной ценностью? Ведь если мы отвергаем идею Абсолюта и принцип ее отражения в человеческой природе, то тем самым мы обесцениваем уникальность природы человека как венца творения.

С.П.Капица: Этот методологический подход я понимаю очень хорошо, так делается, например, в математике, когда логику рассматривают как ее непреложное условие и обязательный фундамент. Правда, с практической реализацией этой программы возникают известные трудности, но их обсуждение уведет нас слишком далеко. Итак, в любой системе рассуждений мы так делаем — в физике утверждаем, что существуют законы сохранения, что изобрести вечный двигатель нельзя, что даром ничего не дается…

Митрополит Кирилл: И вот базируясь на этом фундаменте, признавая ценность человеческой личности, а значит, и проистекающее из этого достоинство человека, выстраивается идея его прав и свобод…

С.П.Капица: Вы очень правильно сделали, что свели их вместе — свободы и права, права и свободы. Запад сейчас по существу, я бы даже так сказал, зациклился на идее свободы. Свобода – это все.

Ну, вот посмотрите даже на нашу интеллигенцию: она получила свободу высказывания, можно печатать, писать и говорить что угодно. Однако это не привело к необычайному творческому взлету, которым, например, были отмечены именно те годы, когда со всех сторон доносились сетования об отсутствии у нас свободы творчества. А когда стало можно писать и печатать безо всякого риска, вдруг оказалось, что и сказать-то нечего. Вот такой парадокс.

Митрополит Кирилл: Это очень яркий пример. В условиях свободы, казалось бы, должен раскрепоститься искусственно сдерживавшийся творческий потенциал, а интеллектуальный продукт обрести новое качество содержательности, свободы, влияния на общество. Но этого как раз и не происходит. Вы, конечно, хорошо помните, как во времена так называемого застоя все мы были прилежными читателями «толстых» литературных журналов…

С.П.Капица: Разумеется, они были двигателем общественной мысли. «Новый мир» печатался миллионным тиражом. Там были глубокие статьи, они бросали вызов господствующей идеологии, и это было очень важно, для всех нас было важно. Сегодня люди вообще разучились читать такие вещи.

Митрополит Кирилл: Так вот, если вернуться к теме прав и свобод, то, конечно, нужно коснуться истории. Ведь, как мы знаем, секулярное понимание идеи прав и свобод человека возникло в эпоху Просвещения и было неким ответом на клерикальный диктат. Ибо совершенно очевидно, что теократическая идея в ту эпоху предполагала возможность использования насилия для того, чтобы привести человека к спасению. То есть во имя вашего спасения мы ограничиваем вашу свободу, диктуем, каким должно быть ваше поведение и, конечно, такого рода система закономерно породила своего ниспровергателя…

С.П.Капица: Ответом на диктат папства была Реформация.

Митрополит Кирилл: Реформация как реакция в собственно религиозной сфере, а затем — эпоха Просвещения как идейно-политический и социально-философский европейский концепт. Это разом происходило с 1517 года. Удивительный этот семнадцатый год… Так вот, начиная с этого времени и пошла гулять по Европе революция в разных видах. Но первая революция Нового времени произошла в лоне Церкви, произошла в Церкви. Наверное, если бы ее не было, то не случилось бы и последующих революций…

С.П.Капица: Правда, этому предшествовали другие события. Вспомним историю появления в Париже «Collиge de France»: клерикальная Сорбонна никак не устраивала короля Франциска I, и он в противовес ей основал «Collиge de France», до сих пор остающийся одним из наиболее прогрессивных учреждений этой страны. Только прежде профессура утверждалась королем, а теперь утверждается президентом республики.

Митрополит Кирилл: Если говорить об ответе деятелей эпохи Просвещения на клерикализм того времени, то в их философских построениях был один очень опасный, на мой взгляд, момент. В то время он представлялся достаточно естественным, ибо был продиктован ответной реакцией.

С.П.Капица: Но это была полемика, она выходила, как говорится, за рамки действительности.

Митрополит Кирилл: Однако если этот элемент, о котором я хочу сейчас сказать, точнее, наше восприятие его не откорректировать должным образом, то в дальнейшем, в своем историческом развитии реализация идеи прав и свобод может привести к очень опасным последствиям.

Итак, главный постулат просветителей заключался в следующем. Существует автономная человеческая личность. И человек, как говорил Руссо, рождается беспорочным и неиспорченным, он tabula rasa в чистом виде — пиши, что хочешь. Более того, Руссо и его единомышленники шли еще дальше, утверждая, что если не ограничивать человеческой свободы, то личность будет непременно развиваться в направлении добра и блага. Потому что индивидуум как бы запрограммирован на добро, тогда как зло порождается окружающей средой, и в первую очередь, факторами, ограничивающими человеческую свободу.

Однако в богословии существует понятие первородного греха. И даже если некоторые нерелигиозные люди не разделяют идею первородного греха, то сегодня наука доказывает, что индивидуумом от предыдущих поколений генетически наследуются не только добрые наклонности и черты характера, но и злые, отрицательные. Человек не приходит в этот мир нравственно стерильным, абсолютно нейтральным по отношению к добру и злу, лишенным склонностей и предрасположенностей, потому что изначально обладает неким генетическим наследством.

С.П.Капица: Генетика передает добро и зло, транслирует начало альтруистическое и начало хищника. И поэтому моральным условием нашего совместного существования является альтруизм, а поддерживаем мы свое физическое естество за счет начала хищника в нас…

Митрополит Кирилл: Именно поэтому факт предоставления индивидууму свободы как таковой еще ни о чем не говорит и ничего не гарантирует. Ибо в условиях свободы равным образом могут проявляться как ангел, так и бес, как добро, так и зло.

Я думаю, что самая опасная идея классического либерализма сводится к отрицанию понятия греха. Грех — ведь это не только религиозная идея, грех есть отклонение от нравственной нормы. И тогда следующий вопрос, самый важный, на который опять-таки не отвечает либерализм. Хорошо, нравственная норма, но кто определяет, что есть добро и что – зло? Либерализм — я употребляю это слово с известной степенью условности, ибо в историческом либерализме и применительно к конкретным условиям было немало весьма положительного, о чем мы тоже скажем, если хватит времени, — так вот, либерализм провозглашает в качестве центральной своей идеи, что сам человек, автономный индивидуум и призван определять, что для него есть добро, а что – зло. И утверждение этого принципа, конечно, порождает невероятный индивидуализм, разрывает общую ткань человеческих отношений.

С.П.Капица: Да, это вот одно из печальных последствий того быстрого развития, которое мы наблюдаем сейчас …

Митрополит Кирилл: Этот принцип содействует атомизации общества, разрушению межличностных и общественных связей, ибо упраздняется общее начало совместного существования людей, отменяются общие для них критерии, и каждый человек определяет для себя границы добра и зла независимо, исходя из субъективных представлений. Но тогда на чем мы основываем свою человеческую общность? Мне кажется, что отсутствие некоего общего критерия в определении добра и зла является самой великой опасностью. И если мы говорим о том, что Бог вложил в природу человека нравственное начало, которое опознается голосом нашей совести, то это означает прежде всего, что не может быть двух различных нравственных начал, но существует единая и общая система нравственных ценностей. И эта система ценностей должна быть нашим критерием.

С.П.Капица: А дальше — это уже аранжировка через культуру, традиции и обычаи…

Митрополит Кирилл: Совершенно верно. Эту систему ценностей нельзя разрушать. Если будет иметь место общее представление о нравственном начале, общее понимание того, что есть добро и что есть зло, то тогда у нас появляется возможность обрести общий язык для диалога. А в этом случае у человечества есть надежда сделать фундаментальные и неотъемлемые права достоянием всего рода людского. Вот в этом и должна заключаться универсальность идеи прав и свобод личности. По моему убеждению, она достижима только через соединение прав и свобод с нравственным началом и нравственной ответственностью. Это особенно актуально в том числе и в контексте современного научно-технического прогресса…

С.П.Капица: Да, давайте перейдем к вызовам, которые обращает нам, например, современная биология.

Может ли быть снятой идея нравственной ответственности перед лицом такого невероятно динамичного и малопрогнозируемого научно-технического прогресса? Если мы перейдем к теме генной инженерии, использования имплантантов и биотехнологий, попыток улучшить человеческую природу…

Вот это очень страшная вещь. Ранее мы с вами говорили о том, является ли гомо сапиенс «высшим звеном эволюции» или венцом творения Божия, а если мы этому гомо сапиенсу вживим маленькие искусственные имплантантики и микрочипы, усилив его волю, улучшив его память, профессионально профилировав его и превратив его, допустим, в выдающегося футболиста…

С.П.Капица: Ну, это будет такое «человеководство».

Митрополит Кирилл: Человеководство. А кто-то наверняка скажет, что этот биоробот и есть следующий, более высший этап развития человеческой личности.

С.П.Капица: Да, это вечная тема, она очень остро стоит.

Митрополит Кирилл: И очень опасная.

С.П.Капица: Очень опасная. Ее исследовали и художественными средствами – история Франкенштейна, легенда о Големе…

Митрополит Кирилл: Если мы отвергнем идею и принцип нравственной ответственности, то что потом? Куда пойдет человечество? Но если мы сегодня ясно понимаем катастрофические перспективы подобного развития событий на материале науки, то почему мы оказываемся не способны распространить наше знание на социальную и законодательную сферы. Ведь соответствующие законы нередко принимается в угоду…

С.П.Капица: Зачастую самым низменным и коротко живущим соображениям. Это вообще проявление распада общественного сознания как некоего руководящего начала в социуме, какие формы он ни принимал бы.

Митрополит Кирилл: Если удастся соединить идею прав и свобод индивидуума с идей нравственной ответственности личности, то человечество не только сумеет построить общество, действительно, как говорит наш Президент, «комфортное для жизни». Слово, может быть, и не очень традиционное, но образное, и каждый понимает, что за ним стоит. Это общество, которое было бы удобно для жизни человека и при этом сохраняло бы жизнеспособность.

Вы знаете, ко мне недавно пришла молодая пара — у верующих так заведено, что церковные люди перед тем как вступить в брак испрашивают благословения. Обычно это почти формальность, но три раза в своей жизни я не благословил. И, кстати, все три раза эти люди были благодарны мне за то, что я не благословил им вступить в брак.

С.П.Капица: У вас колоссальный опыт человеческого анализа.

Митрополит Кирилл: Я думаю даже, что в этих случаях сработал не опыт, а было какое-то наитие, посещение благодати Божией. Потому что судьбы людские предвидеть трудно, а тут испытывал какое-то внутреннее сопротивление, что-то не позволяло благословить. Но вернемся к той теме, которую мы сейчас с вами обсуждаем.

Так вот, пришла молодая пара с намерением заключить брак и обвенчаться. Я обратил внимание на то, что молодые люди сравнительно недавно знают друг друга. И спрашиваю их: вы любите друг друга? — Да, любим. Я говорю: сейчас я задам вам страшный вопрос, но вы можете не отвечать на него. И, обращаясь к девушке, спрашиваю: вот вы оба любите гонять на мотоцикле, любите этот спорт. Но представьте себе, что в одной из поездок вы неожиданно падаете, и ваш избранник становится инвалидом на всю жизнь. Согласны ли вы сейчас выйти за него замуж, уже зная, что вас ожидает в будущем?

Вы знаете, для девушки это был шок. Я понял, что она очень серьезно восприняла этот вызов. Задумалась, и вдруг говорит: «Я не уверена в этом». Но если бы она в этот момент не была предельно честна, если бы покривила душой перед епископом, то ей незачем было бы вообще приходить ко мне. Это была как будто исповедь. И я увидел, что в глазах юноши то же самое сомнение промелькнуло. И тогда я сказал им: знаете, дорогие друзья, давайте отложим ваш брак. Вы ко мне придите тогда, когда вам легко и просто будет сказать мне: мы хотим быть вместе при любых условиях и обстоятельствах, потому что любим друг друга и не мыслим себе жизни порознь. Вот я жду, придет эта пара или нет.

Поэтому сегодня нашей молодежи нужно ясно понимать, что настоящая любовь связана прежде всего со способностью и готовностью пожертвовать собой ради другого человека. А жертвовать собой в условиях господства индивидуализма, при отсутствии общественно значимого представления о нравственной норме и нравственной ответственности невозможно.

С.П.Капица: Мне хотелось бы остановиться еще на одном аспекте проблемы. Вы, конечно, знаете о странной инициативе одной пятнадцатилетней барышни из Петербурга, которая в стремлении расширить свои представления о биологической науке выступила против изучения теории эволюции по школьной программе и в пользу учения о Божественном творении. В подобных случаях меня всегда удивляет упрощенное понимание не только учения об эволюции, но также Бога и Церкви.

Есть очень любопытный вопрос, и мне было бы интересно, как вы на него смотрите, потому что он как раз связан с этим делом. Вследствие событий последних десятилетий произошло колоссальное вливание в мировую культуру, в мировую науку русских интеллектуальных сил, разносящих по свету русские идеи. Эти люди оказывают все более заметное влияние на развитие интеллектуальной и художественной жизни. И мы, по-моему, недоучитываем это наше влияние. Возьмите музыкальную жизнь. Ростропович мне говорил, что если одномоментною изъять всех русских из симфонических и камерных оркестров, разбросанных по миру, то это резко негативно скажется на всей современной музыкальной культуре.

И то же самое с наукой. Недавно я был в Штатах. Одна из самых интересных областей современной науки, которая связана, кстати, с теми вопросами, о которых мы сегодня говорим, — это так называемые нейро-науки, проблемы высшей нервной деятельности человека, его сознания, мышления, психики и так далее. На мировой съезд, посвященный этой проблематике, съехалось 30 тысяч ученых. 300 из них – это были те, кто жили в Советском Союзе и потом уехали за рубеж. А из самой России, к сожалению, было только 8 человек, что, конечно, ненормально. И их вклад в этот мировой конгресс был очень велик.

Но я хочу сказать о том, что мы сами, по-моему, недооцениваем собственное влияние на остальной мир, потому что наши соотечественники приходят в другие страны не только со своими знаниями, но и с собственными моральными установками.

Митрополит Кирилл: Вы прикасаетесь к очень важной теме, Сергей Петрович. Вопрос о том, где живет человек, вторичен. В России, в Китае, в Америке… Но не вторична тема его связи с Родиной, с Отечеством, а также его культурная идентичность. Если наши ученые, как и наши бизнесмены, уезжая за границу, теряют свою культурную идентичность, если они целенаправленно ассимилируются в новой среде и через 10 лет начинают говорить по-русски с ощутимым акцентом, а их дети уже вообще перестают говорить на русском языке, то мы просто теряем своих людей, подобно тому, как мы теряли их на протяжении всего XX века – правда, в ту эпоху при куда более трагичных обстоятельствах. В этом случае получается, что нынешний международный культурный обмен оборачивается новой трагедией для России. Ибо мы лишаемся соотечественников, утрачиваем национальный потенциал, теряем носителей нашей общей культуры.

Однако другие наши люди, даже постоянно проживая за границей, сохраняют как великую драгоценность свою родную культуру, свой язык, свою связь с Отечеством, подобно тому, как это делают, например, все китайцы. И когда перед Китаем встала задача модернизировать страну, в нее хлынули многомиллиардные инвестиции из-за рубежа. Но это были в значительной части не английские, не американские и не немецкие деньги. Это были инвестиции этнических китайцев с Тайваня, с Филиппин, из Индонезии… Я говорю о хорошо известном факте. Люди сохранили свою национальность, свою культуру, свои обычаи, свои традиции.

И если сегодня говорить о роли Русской Православной Церкви за рубежом, то ее миссия заключается также и в том, чтобы помочь соотечественникам в зарубежье выстоять перед лицом губительной для национальной идентичности ассимиляции, сохранить в нашем человеке его культурно-историческое, духовно-нравственное начало.

С.П.Капица: Однако это дело не только Церкви, но, я думаю, и нашей культуры, нашей науки, и нашей внешней политики, которая, к сожалению, очень медленно поворачивается к этим вопросам.

Митрополит Кирилл: Но сейчас, слава Богу, она поворачивается. Многое было в Советском Союзе того, что следовало поправить. Если говорить аналогиями – наша страна была как большой дом с прохудившейся крышей. Однако для того, чтобы починить крышу, зачем-то разобрали стены, а под фундамент заложили динамит. Слава Богу не рванули, что-то от бывшей сверхдержавы осталось. И теперь мы героически отстраиваем стены.

В условиях нынешнего политического плюрализма есть опасность, что некоторые политические силы будут стремиться любой ценой навязать обществу базисные ценности, чуждые отечественной культуре и духовной традиции, губительные для нравственного здоровья людей. Я думаю…

С.П.Капица: Да, вот здесь надо быть действительно очень четкими, понимать исторические основы этого дела… По-моему, вопрос даже выходит за рамки конфессий и каких-то догматических основ…

Митрополит Кирилл: В новой России должно существовать некое общественное согласие, должен быть сформулирован определенный консенсус относительно базисных духовно-нравственных ценностей. И тогда политика станет сферой ценностей сугубо надстроечных, то есть преходящих и переменных, которые не затрагивают основ народной жизни, не угрожают обществу потенциальными потрясениями и катаклизмами. Ибо политика не должна взрывать базисных ценностей.

Я думаю, что через взаимодействие интеллигенции и Церкви можно было бы спокойно, вдумчиво и ответственно попытаться определить корпус этих базисных ценностей для нашего народа и для нашего общества.