Духовно-нравственные основы современного российского общества Выступление председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла в Институте социологии РАН

Уважаемые господа! Благодарю за оказанную мне честь выступить перед высоким собранием и поделиться с присутствующими здесь учеными своими мыслями о значении нравственной составляющей жизни нашего общества.

Слово «нравственность», произносимое политиками, публицистами, представителями делового мира, вызывает у меня двойственную реакцию. Особенно настораживает, когда человек оперирует термином «морально-нравственные ценности», — ведь «мораль» и «нравственность» являются синонимами, и тот, кто использует подобную тавтологию, либо не разбирается в этих понятиях, либо не придает им большого значения. Упоминание нравственности в этом случае служит лишь украшением речи либо способом улучшить свой образ, придать привлекательность своей политической программе. Происходит некое «затаскивание» хорошего слова, и это пугает. Лучше уж воздерживаться от его употребления, чем произносить всуе, ведь в последнем случае оно лишается реального содержания, превращаясь в своего рода бутафорию, а это, с одно стороны, свидетельствует о нравственном декадансе, а с другой — угрожает обществу привыканием к бессодержательным формулировкам. Если призывы к нравственности станут привычными, то и относиться к ней мы будем так, как относимся сегодня к очередной экономической программе. А это очень плохо.

И здесь я сформулирую главный тезис — не только моего сегодняшнего выступления, но и всей моей жизни: нравственность есть условие выживания человеческой цивилизации, — не больше и не меньше.

Я могу защитить и подкрепить свой тезис ссылкой на то, что нравственное начало заложено в природу человека Богом. Конечно, неверующий человек не примет религиозного обоснования феномена нравственности и попытается найти ему научное объяснение. Кстати, советским философам-марксистам удалось объяснить почти все. Они создали целостную мировоззренческую систему, которая охватывала все стороны жизни — от происхождения мира до завершения исторического развития человеческой цивилизации — построения «царства Божия» на земле — коммунизма. В этом учении все было прописано и объяснено, причем достаточно разумно. И ошибаются те, кто обвиняет марксизм-ленинизм в полной несостоятельности, поскольку десятилетиями поддерживать в людях веру, используя только несостоятельные аргументы, нельзя. Но в этой системе был один философский провал, своеобразная «черная дыра», которая ставила ее под сомнение. Марксизм не мог объяснить происхождение нравственности, а если и пытался, то делал это крайне неуклюже. Мораль и совесть марксисты ставили в зависимость от уровня общественного развития. Но в таком случае моральные нормы являются релятивными, привязанными к конкретному социальному, экономическому, культурному или национальному контексту. Не так давно в одной части Европы уверяли: «Германия превыше всего!», подразумевая, что критерием нравственности служат интерес немецкого народа, а в другой с не меньшим старанием твердили: «Нравственно то, что служит делу пролетариата». Но относительная нравственность перестает быть нравственностью по сути, так как если мы объясняем, что одно — хорошо, а другое — плохо, исходя из наших классовых, политических, культурных, национальных или каких-то других представлений, то разрушаем общую основу человеческого бытия.

Исторический опыт показывает: нравственное начало у всех людей единое. Удивительно емкие десять библейских заповедей работают повсюду: и в Папуа-Новой Гвинее, и в Соединенных Штатах, и в России — где угодно! Убийство, обман — грех, неправда жизни, и человеческое существо этой неправде сопротивляется везде.

Не входя в дискуссию с людьми нерелигиозными, я просто вслед за Кантом хочу обозначить тот факт (не говоря, кстати, ничего нового), что самым сильным доказательством бытия Божия является нравственное. Иначе просто невозможно объяснить, почему абсолютные нравственные нормы определяют образ жизни, поведение и мышление человека. Я не могу не сказать этого как верующий и митрополит, хотя не все, сидящие в зале, со мной согласятся.

Но даже если мы попытаемся объяснить происхождение нравственности естественным путем, представив ее неким результатом общественного развития, мы все равно должны согласиться с тем, что именно она определяет качество человеческой жизни, потому что если человек перестает отличать добро от зла (а нравственность — это способность делать именно такое различие), то он перестает быть человеком и может дойти до скотского состояния, мотивируя поведение любыми, даже самыми страшными причинами, самыми жуткими обстоятельствами или простейшими инстинктами.

И если человек перестанет руководствоваться нравственным принципом, если различение добра и зла будет признано нецелесообразным, то жить он будет по законам животного мира — по законам инстинкта.

Средства массовой информации, массовая культура и реклама активно работают сегодня на раскрепощение инстинктивного начала в человеке.

Появилось даже такое понятие — «раскрепощенные дети» как некая добродетель. «Вы посмотрите, какие они раскрепощенные!» — с восторгом восклицает комментатор телевидения. А перед нами сидит распоясавшийся молодой челок в состоянии, может быть, даже наркотического опьянения. Конечно, он раскрепощен, так как живет по закону инстинкта — его ничто не закрепощает. Но сохрани нас Бог от подобной раскрепощенности в общенациональном масштабе!

Человек перестает быть человеком, если нравственные ценности уходят из его жизни. Человеческое общество перестает быть человеческим, если нравственное начало уходит из жизни этого общества. Общество становится волчьей стаей, а человек — зверем. И если мы не хотим стать животными, то должны раз и навсегда осознать и принять приоритет нравственной составляющей нашего бытия.

Если у нас существуют немалые проблемы в экономике и трудности в жизни общества, но при всем том мы сохраняем нравственное чувство, а вместе с ним и систему нравственных ценностей, то у нас остается надежда и возможность возрождения. Если же мы нацеливаемся только на преодоление проблем, обуславливающих внешнее благополучие, но разрушаем свой внутренний мир, то теряем эту надежду и эту возможность.

Теперь, после общих рассуждений об онтологическом значении нравственности для жизни человеческого общества, позвольте перейти к рассмотрению некоторых конкретных вопросов. Хотим мы это признать или нет, но нравственность действительно лежит в основе всего. Возьмем такую область, как право. Конечно, право — это не то же самое, что нравственность. Но если закон расходится с нравственным началом, то такой закон вызывает всеобщее возмущение. Вспомните: законы апартеида в Южной Африке. Почему наблюдалось их массовое отторжение? В первую очередь потому, что они противоречили нравственному началу, существующему в человеке независимо от цвета кожи.

Итак, закон имеет шанс работать только в том случае, если он соответствует нравственной норме. Вот почему крайне важна некая нравственная экспертиза при подготовке законодательных актов. Законодатели в своей работе не могут руководствоваться только целесообразностью. Если целесообразность не учитывает требований нравственности, созданный на ее основе закон неизбежно войдет в конфликт с человеческой природой и никогда ничего не урегулирует.

Другой пример — экономика. Мне представляется, что Россия 90-х годов являет яркий пример того, что может произойти с богатейшей страной, если экономика будет полностью отделена от нравственности. Как мы умудрились за десять лет разрушить то, что создавалось трудом многих поколений? Сегодня в наших бедах многие винят Запад — «это все они сделали». Не знаю, кто эти «они», но уверен: делалось все это нашими руками, так же, как и революция 1917 года, разрушившая старую Россию. На кого бы мы ни показывали пальцем и кого бы ни подозревали в инициировании страшных разрушительных процессов, осуществляли их на своей земле мы сами.

Я спрашиваю: возможно ли без чести, без нравственных ориентиров заниматься делом? И отвечаю: нет. Ни один самый хороший контракт не будет исполняться, если подписавшие его стороны не будут чувствовать моральной ответственности за его выполнение.

Наконец, политика. Политик предлагает народу построить жизнь на основе определенной идеи. Он хочет, чтобы реализация этой идеи была, по возможности, более масштабной и дала ощутимые обществом результаты. В этом смысле политика — весьма прагматичная сфера деятельности, но ее объект — не бездушные предметы, а живые люди. И действия любого здравомыслящего политика должны соответствовать нравственной природе человека, иначе они войдут с ней в конфликт и не будут приняты.

Конечно, нравственная природа у людей, особенно у «сожженных в совести своей» (1 Тим. 4. 2), помрачена. Совесть — очень хрупкий инструмент и легко подвергается деформации. Но совершенно очевидно: нравственное начало всегда присутствует в людях, и политик, выстраивая свою политическую линию, не может этого не учитывать.

Почему, например, политика 90-х годов отторгалась народом? Что, у нас каждый — специалист-политолог? Нет. Многие политические решения тех лет унижали национальную гордость, национальное самосознание. Я хорошо помню отрицательную реакцию людей на согласие МИДа России с американскими бомбардировками Ирака. Простые люди из провинции, которые, наверное, и на карте не смогут показать, где находится это государство, возмущались заявлениями тогдашнего министра иностранных дел. Я уже не говорю о неприятии всем народом позиции российской власти в югославском конфликте. Люди чувствовали, что здесь неправда, и отказывались принимать ее.

Я считаю, что каждый политик должен ясно понимать: его деятельность может быть успешной только в том случае, если она будет нравственной. Безнравственность человек почувствует сердцем, несмотря на «оболванивание» его с помощью средств массовой информации.

К сожалению, сегодня с нашем обществе делается немало для того, чтобы разрушить в человеке нравственное начало. Однажды я беседовал с таким разрушителем и спросил, есть ли у него дети. Он ответил, что есть. Тогда я спросил, а не боится ли он того, что делает? Если он считает, что его дети ограждены от его разрушительной деятельности высоким забором богатого дома, то глубоко заблуждается. Те, кто разрушают нравственное начало в людях, разрушают самих себя. Им кажется, что с вершины власти манипулировать плебсом, лишенным нравственности, проще. Но они забывают, что при этом они разрушают и самих себя и вместе со всеми летят в пропасть. И если это падение не остановить во время, то разрушители разобьются о ее дно так же, как и другие.

Человеческое общество, как я уже говорил, не может существовать без нравственной составляющей, — такими нас создал Бог. Он заложил ее в нашу природу. И если кто-то эту составляющую пытается исключить, то разрушает и самого себя, и окружающих.

Я много думал о том, при каких условиях возможно исчезновение человеческой цивилизации. Может ли случиться, что все люди захотят своей погибели? Да, если восторжествует зло. И только если в обществе масса добра преобладает, оно жизнеспособно. Но не нужно забывать, что зло динамично. Оно никогда не останавливается в своем развитии на каком-то уровне, всегда стремясь к апогею. А апогей зла — небытие, смерть. Поэтому зло необходимо пресекать. В этом и заключена одна из важнейших функций государства. Апостол Павел пишет о конце времен: «…тайна беззакония… не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий» (2 Фес. 2. 7). В III–IV веках христиане в «удерживающем» видели римское языческое государство, и в каком-то смысле они были правы, потому что любое государство по природе своей призвано защищать добро. Только этим оно себя и оправдывает. Иначе зачем оно нужно свободным, разумным людям?

Одной из форм ограничения зла является борьба с правонарушениями. Преступника хватают за руку и отправляют в тюрьму, ограничивая его свободу и тем самым ограждая общество от распространения зла, носителем которого он является. Если преступника не остановить, то после квартирной кражи он при случае убьет хозяина квартиры, а завтра подожжет дом, а потом начнет взрывать людей… Если зло не остановить, то оно дойдет до своего апогея

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» очень правильно сказано: «Задача светского закона не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царствие Божие, а в том, чтобы он не превратился в ад».

Смысл существования государственных институтов как раз в том и состоит, чтобы защищать общество от беззакония, защищать, употребляя силу закона. И в этой связи вызывает опасение снижение роли и значения национального государства под воздействием процессов глобализации.

Государство — единственная организация, имеющая законное право употреблять силу. Но только для того, чтобы остановить зло. Если государство использует силу для других целей, оно становится опасным для своих граждан.

Конечно, не только государство призвано заботиться о торжестве добра. Этой же цели служат образование, наука, культура, искусство, и, конечно, Церковь: религиозный фактор в деле сохранения и преумножения добра, а значит, и сохранения человеческой цивилизации, является решающим.

Наш российский опыт последних десятилетий, да, наверное, и всего ХХ века, совершенно особенный. Некоторые говорят: «Какие мы невезучие! За что нам все эти испытания?» Я не могу ответить на этот вопрос прагматически, как пытаются делать некоторые историки и политологи: «Нам не везет потому, что мы…», и далее следует набор всем вам известных аргументов. Мне кажется, мы прошли через страдания и приобрели такой опыт неспроста. В страданиях есть очистительная сила. Конечно, Бог призывает нас к полноте жизни, к радости, но очистительные встряски все-таки нужны — после них мы начинаем мыслить совсем иначе. Кстати, тема страданий также не была должным образом осмыслена марксистской философией. Христианский же ответ на вопрос о смысле страданий таков: страдания очищают душу, и потому онтологически нужны человеку. Но они не должны разрушать человеческую личность, делать из человека духовного инвалида. Христианин способен встретить этот вызов достойно и, пройдя через страдания, стать более сильным.

Трагический опыт развития России в ХХ веке не случаен. Он нужен для того, чтобы наша страна возродилась к жизни в новом качестве. Но такая великая страна своим возрождением не может не вызвать великой вселенской турбулентности.

Если будем меняться мы, будет меняться и мир, ближний и дальний. И, может быть, те мысли, которые рождаются в России сегодня и которые Запад встречает с нескрываемым удивлением, со временем найдут распространение и там, произведя необходимые перемены, потому что иного пути у человеческой цивилизации нет. И дай Бог, чтобы Россия внесла свой вклад в сохранение человеческого рода от саморазрушения.

Но что же Церковь в состоянии предложить для решения тех вопросов, о которых мы сейчас говорили? Насколько ее миссия в современном мире может быть успешной? Я отвечу так: ровно настолько, насколько Церковь сможет найти общий язык со своим народом. Потому что проблемы, которые стоят ныне перед нами, должны решать не духовенство, не правительство, не та или иная политическая партия, не тот или иной преуспевший бизнесмен в отдельности, а мы все вместе, сообща. Поэтому сегодня главная задача Церкви — наладить такой диалог с обществом, который позволил бы нам начать общее дело, по-гречески — «литургию». Литургия в Православной Церкви — главное богослужение. И очень важно, чтобы наше общее дело стало подлинным и реальным богослужением даже для тех, кто лишен религиозного опыта.

Спасибо за внимание.

Вопрос: Ваше Высокопреосвященство, скажите, как начать сейчас ориентировать нашу странствующую в истории страну, чтобы она строила не правовое государство, о чем твердят на всех углах, а нравственно-правовое? Ведь в России нравственность всегда была на первом месте. Когда русского мужика судили по праву, по закону, он говорил: «Да, по закону вы меня осудили правильно, но не справедливо». Как это сделать?

Ответ: В своем вопросе вы затронули очень актуальную тему. Да, можно судить формально, по закону, а можно — по совести. Наверное, оптимальный результат здесь достигается тогда, когда право и совесть совмещаются, когда законы в полной мере соответствуют нравственному началу.

Законы пишут и принимают люди, в России — депутаты Государственной Думы. Поэтому очень важно при выборе депутатов ставить перед ними вопросы нравственного характера. А для этого нужно принять активное участие в выборном процессе. Выборный механизм у нас в руках, и его необходимо использовать с максимальной пользой для общества. Что же касается Церкви и других институтов гражданского общества, то они должны вести постоянный диалог с властью.

Я считаю, что Дума сегодня открыта для такого диалога. Может быть, стоит подумать об определенных инициативах, например, о проведении «круглых столов» с участием законодателей. Если в этом зале есть депутаты, я обращаюсь к ним с таким предложением. Я ратую за то, чтобы диалог «парламент — общество» стал более динамичным, чтобы в процессе такого диалога стороны не просто обменивались мнениями, но влияли друг на друга.