ФИЛЕРМСКАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ И СОВРЕМЕННЫЕ ВЫЗОВЫ ХРИСТИАНСТВУ (Выступление председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского КИРИЛЛА на международном симпозиуме «Чтимая Филермская икона Божией Матери в контексте искусства, истории и религии»)

Готовясь к этому выступлению, я размышлял о том, в чем может и должен состоять мой вклад в ныне происходящее обсуждение различных аспектов бытования в истории, религии и культуре чтимого образа Матери Божией, именуемого Филермским.

Все мы знаем о Филермской иконе Божией Матери не более того, что нам известно из предания, а также того, что к настоящему времени опубликовано в церковных и светских изданиях. Не почитая себя крупным специалистом в области иконографии, я не стану задерживать ваше внимание на собственном восприятии художественных достоинств, техники письма или особенностей сюжета прославленного образа.

Позволю себе остановиться на одном поразившем меня обстоятельстве. Речь идет об удивительном сходстве истории Филермской иконы Божией Матери с историей чудотворной Смоленской иконы Богородицы: вплоть до XI века истории этих христианских святынь практически идентичны. К тому же Филермская икона порой именуется «Одигидрией», что также соответствует второму (греческому) имени Смоленской иконы. Изучение этого вопроса тем более важно и интересно, что Смоленская Одигидрия является одним из четырех наиболее почитаемых в России иконописных образов Царицы Небесной.

Заинтересовала меня судьба Филермской иконы Божией Матери еще и с чисто профессиональной точки зрения, ибо в последние десять лет Бог судил мне сосредоточиться на внешних церковных связях Московского Патриархата, и все это время я непосредственным образом вовлечен в диалог Русского Православия с Католической Церковью. История Филермской иконы Божией Матери, как мне кажется, на протяжении веков свидетельствует христианскому миру о нелегкой и неоднозначной истории взаимоотношений православного Востока и католического Запада. Эта тысячелетняя история в изобилии содержит в себе как темные, так и светлые страницы, напоминая нам и о периодах войны, и о временах примирения, и о фактах конфронтации, и о примерах взаимной поддержки. В центре этих сложных процессов всегда стояли Православная и Католическая Церкви, которым исторически принадлежит ведущая роль в формировании миросозерцания народов Европы.

В настоящее время отношения Римско-Католической и Русской Православной Церквей переживают наиболее трудный, со времен Второго Ватиканского собора, период. Как известно, диалог между православными и католиками в Балтиморе зашел в тупик. Существуют и иные факторы, весьма серьезно осложняющие православно-католические отношения. Хотелось бы надеяться, что молитвами Заступницы Усердной за род людской благочестивая традиция почитания Филермской иконы Божией Матери, существующая в обеих Церквах, поможет христианам Востока и Запада найти точки соприкосновения и обрести желанное взаимопонимание.

Из истории этого чудотворного образа мы знаем, что явление Филермской иконы всегда совершалось именно в том месте, в то время и в тех обстоятельствах, когда народ Божий испытывал особую нужду в предстательстве за него Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Так было в Византии, на Мальте, в России и, наконец, в Югославии.

Весьма интересная история связана с тем, как Филермская икона оказалась на Балканах. В годы революционной смуты и гражданской войны в России эта святыня была по милости Божией сохранена от поругания и переправлена за рубеж. Поскольку собрание мальтийских реликвий, среди которых пребывал и этот святой образ, являлось собственностью Августейшей фамилии, оно было доставлено в Данию, где в то время проживала вдовствующая императрица Мария Федоровна, мать царя-страстотерпца Николая II. После смерти Марии Федоровны ее дочери передали Филермскую икону митрополиту Антонию (Храповицкому), возглавлявшему в то время приходы Российской Церкви за рубежом. Митрополит Антоний определил местом пребывания Филермского образа православный кафедральном соборе в Берлине. Однако в 1932 году, за год до прихода к власти Гитлера, Владыка Антоний внезапно решил вернуть икону Августейшей фамилии. Но передал драгоценный образ не Великому князю Кириллу Владимировичу, который был тогда главой Императорского дома династии Романовых, а отослал в Югославию, где Филермская икона стала достоянием королевской фамилии Карагеоргиевичей.

В продолжение второй мировой войны и вплоть до 50-х годов прошлого века эта святыня сохранялась в Острожском монастыре в Черногории. Однако во времена правления президента Тито сотрудники югославских спецслужб, проводя обыск в монастыре, обнаружили святыню в тайнике, устроенном под полом в келье настоятеля. Затем на протяжении более полувека о судьбе Филермской иконы не было известно ничего. Впоследствии мы узнали, что все эти десятилетия икона провела под спудом в запасниках музея города Стрежева. И только в 1993 году, во время посещения Черногории Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, Филермская икона вновь благоволила явиться миру. Для меня является глубоко символичным тот факт, что это совершилось именно теперь и именно на земле Югославии, народ которой ныне переживает время тяжелейших испытаний.

Сегодня митрополит Черногорский и Приморский Амфилохий передал в дар Мальтийскому государству точную копию Филермской иконы Божией Матери. В этом символическом явлении на Мальте образа Царицы Небесной, пришедшего из Югославии, я вижу знак Божией милости и благословения всем верующим во Христа Спасителя. Ибо совместное почитание современными православными и католиками великой святыни древней неразделенной Церкви способно содействовать продолжению диалога между двумя Церквами. И выход из нынешнего кризиса, омрачающего наши отношения, я вижу в том, чтобы искать новые идеи и темы для совместного обсуждения. Ведь на протяжении последних двадцати лет в ходе православно-католического диалога мы видели свою задачу в согласовании текстов различных документов, однако принимавшиеся решения не оказывали никакого влияния на жизнь наших Церквей. Полагаю, что межконфессиональные отношения более не должны считаться предметом озабоченности только иерархов Церкви, богословов и церковных дипломатов, потому что такое положение вещей создает лишь иллюзию прогресса в православно-католическом диалоге, тогда как сами Церкви, широкие слои верующих оказываются вне этих меняющихся реальностей.

Я думаю, что обе Церкви могут быть союзницами в утверждении христианских ценностей в условиях современной секулярной цивилизации, стремящейся ограничить религию рамками существования индивидуума, или в лучшем случае семьи, вытеснив ее из жизни общества. Полагаю, для христиан настала пора объединить усилия в борьбе за сохранение религиозно-нравственных основ европейской культуры.

Ныне совершающийся в мировом масштабе процесс утверждения либеральных ценностей как якобы венчающих многовековую историю развития человеческой цивилизации представляет собой сегодня даже большую опасность, чем некогда коммунистический атеизм. Ибо сама по себе интенция обезбоженной коммунистической морали, побуждающей человека изживать в себе эгоизм и индивидуализм, отчасти все же коррелирует с религиозной нравственностью, поднимающей нас над инстинктивным началом нашей природы и утверждающей в стремлении к духовному идеалу. Но заставить человека идти вверх невероятно трудно, тогда как скользить вниз по наклонной плоскости, наоборот, очень легко. Только религия в силах совершить подобную решительную перемену, полностью преобразить человеческую личность, и в этом я вижу причину того, что коммунизм так не смог овладеть душами людей.

Есть старинная притча, иллюстрирующая эту коллизию. По улицам древней Александрии идет философ в окружении своих учеников. На их пути встречается уличная женщина. Обращаясь к философу, она говорит: “Ты всю жизнь учишь этих людей, а мне достаточно лишь поманить их, и они, бросив тебя, устремятся вслед за мной”. Философ отвечает ей: “Ты права. Потому что я всю жизнь влеку их к вершине, и это восхождение дается им великим трудом, а ты их позовешь вниз, и они скатятся к тебе сами”. Религия поднимает человека, преодолевая инерцию его физической природы. Из зверя она способна сделать человека, а человеку не дает низвести себя до уровня зверя. И то, и другое связано с духовным подвигом. Но во имя чего человек будет совершать его? Только ради вечного спасения. Никакой иной идеи, которая была бы способна побудить человека подняться над собой, в окружающем нас мире нет.

В силу вышесказанного христиане никогда всерьез не опасались атеизма как идеологии. Однако повсеместно насаждаемая ныне доктрина секулярного либерализма, провозглашающая независимость индивидуума от Бога, от своей страны, от своей культуры, на мой взгляд, серьезно угрожает будущему современной цивилизации в целом и отдельной человеческой личности. Я глубоко убежден в том, что выбор, ныне предлежащий всему роду людскому, есть нечто гораздо большее, чем просто проблема мировоззренческого самоопределения: либо человечеству быть сообществом людей, принимающим в качестве безусловного приоритета своего существования систему религиозных ценностей и тем самым получающим шанс сохранить себя в истории, либо принести свое будущее в жертву сегодняшнему всевластию либерального обезбоженного стандарта и вследствие этого утратить перспективу исторического бытия. Я не вижу иного пути для выживания человеческой цивилизации, кроме веры в Бога.

Сегодня в качестве наиболее «прогрессивной» модели устроения общественной жизни утверждается либерально-секулярный стандарт, согласно которому религиозная вера рассматривается как сугубо частное дело индивидуума. В силу этого человеку не возбраняется поставлять религиозные ценности во главу угла в его личной жизни или в лоне собственной семьи, однако, согласно правилам политкорректности, его религиозная самоидентификация должна пребывать за пределами профессиональной, политической, международной или иной общественной деятельности. Таким образом, религиозно-конфессиональная мотивация поступков общественного или политического деятеля современным обществом не принимается и не признается. С подобным отношением мы сталкиваемся и в России. В связи с этим неизбежно возникает вопрос: почему в мире, где большинство людей составляют верующие, религиозная мотивация полностью исключается и в устроении внутренней жизни общества, и в международных отношениях?

Мальта пока еще не является членом Европейского Союза. Но после вступления в Европейское сообщество ей придется подчиниться тем же стандартам.

И здесь мы снова возвращаемся к истории Филермского образа Божией Матери, промыслительное явление которого в России непосредственным образом связано, помимо всего прочего, и с сегодняшними озабоченностями христианского сообщества, о которых я говорил выше. Ибо перенесение с Мальты в Россию в 1799 году Филермской иконы Божией Матери, вкупе с частью Древа Животворящего Креста Господня и десницей Иоанна Крестителя, было вызвано угрозой великим христианским святыням, которая исходила из охваченной революционным пожаром Франции.

Российский император Павел I хорошо различал угрозу либерального перерождения человека и общества, которую несли Европе на своих штыках войска революционной Франции. Ибо новый порядок открыто попирал христианские духовно-нравственные ценности, утверждая на их месте свои собственные «прогрессивные» идеалы и стандарты. Естественным образом взоры тех, кто стремились сберечь для мира великие мальтийские святыни, обратились в сторону русского христианского государя. В высшей степени знаменательно, что именно православная Россия стала спасительницей хранившихся на Западе реликвий христианского мира.

Это означает, что сама Филермская икона Божией Матери в судьбоносную эпоху европейской цивилизации благословила совместное противостояние католического Запада и православного Востока антихристианским силам нового времени. Таков исторический урок, призывающий современное христианское сообщество к общему деланию во имя утверждения в мире идеалов, все активнее вытесняемых из жизни стран и народов либерально-секулярным стандартом. Другой урок истории Филермской иконы Божией Матери видится в том, что в условиях сегодняшней цивилизации выбор в пользу христианского образа жизни, сохраняющего в качестве нормы существования неповрежденное Предание Церкви, все отчетливее выступает в качестве единственного условия выживания современного человека.