Доклад председателя богословской комиссии митрополита Минского и Слуцкого Филарета, Патриаршего Экзарха всея Беларуси

Д О К Л А Д ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СИНОДАЛЬНОЙ БОГОСЛОВСКОЙ КОМИССИИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ МИТРОПОЛИТА МИНСКОГО И СЛУЦКОГО ФИЛАРЕТА, ПАТРИАРШЕГО ЭКЗАРХА ВСЕЯ БЕЛАРУСИ

Ваше Святейшество, Собратья-Архипастыри, освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви!

Согласно Определению Священного Синода от 17 февраля 1997 года мне надлежит доложить настоящему Архиерейскому Собору о работе Синодальной Богословской комиссии в межсоборный период и о рассматривавшихся на ее заседаниях вопросах.

За прошедший период дважды собирался Пленум Комиссии 8 — 10 февраля 1996 года и 6 — 7 февраля 1997 года, а также состоялось восемь рабочих встреч Президиума Комиссии. В нашей работе принимали участие эксперты и консультанты, представившие вниманию членов Синодальной комиссии самую разнообразную палитру мнений по обсуждавшимся вопросам.

17 июля 1995 года, во исполнение Определения Архиерейского Собора, Священный Синод образовал специальную Рабочую группу по изучению темы «Об отношении Русской Православной Церкви к межхристианскому сотрудничеству в поисках единства». Ее члены приняли участие как в заседании Президиума Комиссии 25 декабря 1996 года, так и в работе последнего Пленума.

Каждый раз результаты богословских исследований в рамках Комиссии становились предметом обсуждения на заседаниях Священного Синода и во многом повлияли на выработку официальной позиции Русской Церкви.

Во исполнение определений и указаний Архиерейского Собора от 29 ноября — 4 декабря 1994 года. Синодальная Богословская Комиссия обсудила вопросы, «относящиеся к межхристианскому сотрудничеству в поисках единства», и вопросы, «относящиеся к предложениям Церквам Смешанной Комиссии по богословскому диалогу между Православной и Восточными Православными Церквами».

Основные оценки и выводы, сделанные при обсуждении указанных тем представляются теперь вниманию членов Архиерейского Собора.

По теме «Об отношении к межхристианскому сотрудничеству в поисках единства» Комиссией были произведены исторические и архивные исследования по участию Русской Православной Церкви в сношениях с инославными церквами в ХIХ и первой половине ХХ века (до 1961 года) и обсуждены богословские обоснования и действительный смысл нашего участия во Всемирном Совете Церквей и других международных христианских организациях с учетом степени влияния на это нецерковных факторов.

Поручения провести соответствующие исследования получили три Духовные Академии — Московская, Санкт-Петербургская и Киевская, Отдел внешних церковных сношений Московского Патриархата и Свято-Тихоновский Богословский институт.

Из представленных подробных докладов было видно, что уже в XIX веке наша Церковь вела серьезные переговоры и богословские диалоги с англиканами, старокатоликами и Восточными Православными Церквами (дохалкидонитами) о единстве с конечной целью восстановления общения. Все межхристианские сношения проводились всегда в духе братской любви, но на основе верности и внутренней целостности нашего свидетельства о вере, жизни и Предании Древней Церкви. Протоиерей Георгий Флоровский назвал эти переговоры «православным экуменизмом».

О духе «православного экуменизма» свидетельствует и ответ Святейшего Правительствующего Синода нашей Церкви на запрос Константинопольского Патриарха Иоакима III (1902-1903 годы) об отношении к инославным Церквам и исповеданиям.

Результаты переговоров с англиканами и старокатоликами были достаточно обнадеживающими (как это видно из архивов Роттердамско-Петербургской богословской комиссии). Восстановлению полного общения в то время помешала I Мировая война и революция в России.

Ведущая роль Русской Православной Церкви в вопросах христианского единства была широко известна в XIX и начале ХХ века и потому, как только возникло экуменическое движение «Вера и Церковное Устройство» (в начале ХХ века), оно нашло широкую поддержку у церковного Священноначалия и богословов. Документы свидетельствуют о положительной реакции Святейшего Патриарха Тихона (Белавина) и его преемников на американской кафедре митрополитов Платона (Рождественского) и Евдокима (Мещерского), а также их представителя в этом Движении протопресвитера Александра Хотовицкого (недавно прославленного нашей Церковью в лике священномучеников), Святейшего Правительствующего Синода и его обер-прокуроров — Саблера и Львова.

В качестве примера можно привести ответ Святителя Тихона на обращение к нему «Веры и Церковного Устройства» о проведении «Недели молитв о христианском единстве»: «Я буду всегда в указанное вами время ревностно молиться об объединении всех христиан. В наше беспокойное время, когда враги Христовы воинствуют против Него с особым рвением, теперь необходимо для нас всех, верных друг другу друзей, объединиться как можно ближе для защиты христианской веры. Призываю на вас благословение нашего Спасителя» (английский текст послания находится в архиве ВСЦ).

Молитвы, солидарность и единство всех христиан особенно нужны были Русской Церкви, когда начался трагический период ее истории.

Святейший Патриарх Тихон от имени Поместного Собора 1917-1918 годов обратился к Движению «Вера и церковное устройство» со специальным посланием, в котором, в частности, говорилось: «Призываю всех христиан объединиться в горячих молитвах с Русской Церковью в ее борьбе против врагов Христа и религии». Этот призыв нашел тогда горячий отклик среди участников Движения.

Всероссийский Собор на одном из последних своих заседаний учредил особый Отдел о соединении Церквей и принял решение: «Считая единение христианских Церквей особенно желательным в переживаемое время напряженной борьбы с неверием, грубым материализмом и нравственным одичанием… Священный Собор Русской Православной Церкви … благословляет труды и усилия лиц, работающих над изысканием пути к единению с названными дружественными Церквами» (Собор имел в виду англикан и старокатоликов).

«Ради разрешения трудностей, лежащих на пути к единению и для возможного содействия к скорейшему достижению конечной цели» (т.е. восстановления единства и общения) Собор поручил Синоду образовать постоянную (при Синоде) комиссию с отделениями в России и за границей (20 сентября 1918 года). Спустя десятилетия это решение воплотилось в организации Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата.

Решения Собора не могли быть выполнены в полном объеме в условиях жесточайшего гонения, тем не менее Церковь продолжала жить и в таких условиях и свидетельствовать о себе внутри страны и во внешних сношениях. Так, в 1919 году митрополит Одесский Платон (Рождественский), находясь в Константинополе, заверил делегацию «Веры и церковного устройства» в том, что наша Церковь будет участвовать во Всемирной Конференции этой Комиссии, как только улучшится положение во внутренней жизни Церкви и страны. В 1920 году Первая Конференция «Веры и Церковного Устройства» проходила с участием представителей всех Поместных Православных Церквей, в том числе и Русской Церкви, и закончилась торжественным православным богослужением в Праздник Преображения Господня в русском Женевском храме.

Представители нашей Церкви — архиепископ Евлогий (Георгиевский), протоиерей Сергий Булгаков, проф. Н. Н. Глубоковский, проф. Н. С. Арсеньев и другие — принимали участие в межхристианской Конференции в Лозанне в 1927 году.

После 1927 года наша Церковь уже не могла участвовать в последующих Конференциях. Однако активное участие в их работе и во всей жизни экуменического движения принимали известные русские богословы, религиозные мыслители, философы, иерархи и церковные деятели нашей диаспоры на Западе. Лидерство же в православном экуменическом движении перешло к Константинополю, Греции и свободным Балканским Православным Церквам (Сербии, Болгарии, Румынии).

В 1920 году появилось знаменитое Окружное послание Константинопольской Патриархии ко всем христианским Церквам с предложением и обоснованием необходимости создания содружества для взаимной помощи, сотрудничества и достижения единства. Так по предложению Православных Церквей первоначальное экуменическое движение переросло в «Лигу Церквей». Так и возник Всемирный Совет, инициаторами и основателями которого стали Православные Церкви.

Для нашей же Церкви это было время свидетельства кровью мучеников и страданиями исповедников, время верности Христу в безвестном молчании. Эта мартирология Русской Церкви открыла глаза западным христианам на то, что и им может быть уготована такая же участь в будущем.

Началась II Мировая война. Немалую роль в победе над нацистской Германией и освобождении Европы от оккупации и геноцида сыграла Русская Церковь, которая стала мощным фактором в деле пробуждения православно-национального сознания в народе.

В результате победы Советского Союза и его западных союзников были созданы предпосылки для возникновения Организации Объединенных Наций и для развития и организационного оформления экуменического движения, историческим инструментом которого стал Всемирный Совет Церквей (1948 год). Этот процесс проходил без участия нашей Церкви. Помешали же ее участию не церковные, а политические факторы.

Как только в конце войны начал приоткрываться железный занавес, отделявший нас от остального христианского мира, и стали устанавливаться обоюдные контакты, то наша Церковь сознательно и искренне хотела снова вернуться в экуменическое движение, в котором она участвовала и имела видную богословскую роль с начала ХХ века. Документы протопресвитера Гр. Разумовского, высказывания приснопамятных Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) и митрополита Николая (Ярушевича) свидетельствуют о понимании необходимости и желательности участия Русской Церкви в экуменическом движении, а позднее и вступления в ВСЦ (1946-1947 годы).

Всему этому не суждено было сбыться. Разразилась «холодная война» с Западом, и Советское Правительство повернуло направление нашей «церковное политики» в противоположную от ВСЦ и экуменического движения сторону. Под давлением в первую очередь чисто политических, внешних и нецерковных факторов Московское Совещание 1948 года вынуждено было отклонить приглашение участвовать в Амстердамской Ассамблее ВСЦ.

Тогда нашему примеру вынуждены были последовать и Церкви социалистических стран. Все свободные же Православные Церкви продолжали участвовать в экуменическом движении, в формировании Всемирного Совета Церквей, став его членами-основателями.

После 1948 года наша Церковь внимательно следила за развитием и внутренней эволюцией ВСЦ, была в контакте и переписке с богословами и экуменическими деятелями русского зарубежья и со всеми Православными Церквами-Сестрами, членами ВСЦ. Все они настойчиво убеждали нас в значении участия в Совете для Православных Церквей, как живых свидетелей и исторических продолжателей апостольского и святоотеческого Предания Древней Церкви (в архиве ОВЦС хранится большая переписка по этой теме).

С другой стороны, нельзя не отметить, что хотя решения, принятые на Межправославном Совещании 1948 года, были во многом предопределены влиянием нецерковных факторов, значительный ряд критических замечаний, высказанных в адрес будущих структур и правил работы ВСЦ, имел под собой реальную почву. Это сыграло свою важную роль в эволюции взглядов самого Совета от прозападной и протестантской односторонности в направлении более объективных отношений между Западом и Востоком.

В богословском плане ВСЦ стал уделять больше внимания проблемам «Веры и церковного устройства», в частности разработке нового (тринитарного) базиса и более ясного определения единства Церкви в вере и в основах канонического устройства, с усилением элементов кафоличности и церковности. В 1950 году ВСЦ принял выработанную православными участниками так называемую «Торонтскую Декларацию», гарантирующую всем Церквам — членам ВСЦ полную суверенность и независимость, абсолютную неприкосновенность их богословских и вероучительных учений, сохранность их экклезиологии. Начиная с этого момента было открыто заявлено, что ни одно решение, ни одна резолюция ВСЦ для Православных Церквей не имеет никакой обязующей силы или авторитета. Они свободны принимать или отвергать все, что соответствует или не соответствует их интересам или убеждениям. Такие изменения встретили поддержку среди всех Поместных Православных Церквей, помогли пересмотреть прежние решения 1948 года.

Новые надвигавшиеся на Русскую Церковь гонения потребовали от Священноначалия действий, направленных на укрепление всеправославного единства и межхристианской солидарности в деле защиты Церкви. Для преодоления репрессий было необходимо выйти из искусственной изоляции, установить связи с христианским Западом. При этом нельзя было, конечно, не сознавать, что правительство желает использовать церковные инструменты для влияния на западное общественное мнение и на страны третьего мира. Но и Священноначалие пыталось использовать сложившийся момент для Церкви как организации в СССР, сохранения возможностей церковного служения.

Прорывом изоляции стало участие Русской Православной Церкви в 1961 году в Генеральной Ассамблее ВСЦ в Нью-Дели. Вступление во Всеминый Совет Церквей стало нашим возвращением к прежнему отношению к экуменическому движению. Следуя нашему примеру возобновили свое членство и Православные Церкви «социалистических стран».

Так начался для нас новый период сотрудничества со всеми Православными Церквами — членами ВСЦ в общем деле усилий и поисков путей к восстановлению единства разделенных христиан в духе и по образу Древней Церкви, историческим и благодатным продолжением которой и является Православная Церковь.

Однако выход из изоляции, членство в ВСЦ и моральная победа над удушающей политикой тоталитарной системы дались Церкви тяжелой ценой унизительной подконтрольности всей ее экуменической деятельности, как и всей ее жизни вообще. Это часто приводило к компрометации Церкви внутри страны и в глазах западного общественного мнения. Многие не понимали подлинных целей и характера участия Русской Церкви в экуменическом движении, считая, что ее представители выполняют лишь указания советского правительства.

Церкви действительно приходилось идти на компромиссы и уступки в политических и общественных вопросах, но никогда и ни в чем, что касается вопросов веры, догматического учения и верности Христу и Евангелию. Всегда наличествовала напряженность между политическим давлением и подлинными церковными интересами и соображениями о пользе самой Церкви и ее страдающего народа.

Произведенные исторические и архивные исследования о степени влияния нецерковных фактов, дают нам право утверждать, что наш путь и наше вхождение в ВСЦ и другие международные христианские организации имели для нашей Церкви положительное значение и соответствовали основным интересам Церкви и ее верующего народа.

По всем имеющимся сейчас данным можно утверждать, что решение нашей Церкви в 1948 году об отклонении приглашения на Ассамблею в Амстердаме и решение 1961 года о вступлении в ВСЦ, несмотря на неблагоприятный политический контекст, в котором они принимались, были правильными решениями, продиктованными обстоятельствами того времени и заботой, в первую очередь, о благе нашей Церкви и, в обоих случаях, эти решения были полезны и необходимы для нашей Церкви.

Рассматривая богословские аспекты участия в экуменическом движении, нужно подчеркнуть, что мы продолжаем быть верными тому, что всегда лежало в основе отношений Православной Церкви к инославному миру и его разделениям. Это наша верность заповеди Христа «да будут в Нас едино, да уверует мир» (Ин. 17, 21) и наша верность Единой Древней Церкви.

Западные христиане, после отделения Западной Церкви от Восточной в процессе дальнейших разделительных тенденций во многом отошли от Предания и наследия Древней Церкви. Сознавая себя в непрерывной связи с верой, жизнью и преданием Древней Церкви, наша Православная Церковь считает своим прямым и священным долгом свидетельствовать о неповрежденном Апостольском и Святоотеческом Предании разделенным христианам, чтобы помочь восстановлению их единства в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

В этом основной смысл и богословское обоснование нашего участия в экуменическом движении и во Всемирном Совете Церквей.

В связи с вопросом о православном свидетельстве в ВСЦ и о богословском обосновании нашего участия в экуменическом движении Комиссия имела продолжительную и серьезную дискуссию, в ходе которой высказывались различные и часто противоречивые мнения и выводы.

Так, например, говорилось о полной безуспешности и безрезультатности православного свидетельства в ВСЦ. Утверждалось, что за более чем тридцатилетнее участие нашей Церкви в экуменическом движении «инославные участники ВСЦ не только не приблизились к пониманию Православия, но еще более удалились от него. За этот период протестантские так называемые «Церкви» ввели у себя женское священство, рок-музыку за богослужением и даже стали венчать гомосексуалистов в своих храмах. И все это прямо или косвенно поддерживается лидерами экуменического движения».

Другие же члены комиссии указывали на то, что оценивая опыт нашего членства в ВСЦ, имеются все основания утверждать, что достижениями нашего участия и православного свидетельства в ВСЦ являются, по крайней мере, новый базис ВСЦ, заявление Нью-Дели о единстве, Торонтская Декларация и Лимские документы ВСЦ о Крещении, Евхаристии и Священстве. Заявление в Нью-Дели о единстве в вере и основах канонического устройства, как основная цель ВСЦ, было большим шагом в сторону православного понимания единства в Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Несомненным успехом для православного свидетельства в ВСЦ была V Всемирная конференция «Веры и церковного устройства» в 1993 году в Сантьяго, Испания.

Решения Конференции о необходимости сосредоточиться на вопросах экклезиологии, исповедания апостольской веры, на обязательности Никео-Цареградского Символа веры (без филиокве), на единстве в понимании Апостольского Предания и Апостольского преемства, на вопросах авторитета Церкви, на необходимости осуждения всякого прозелитизма (во всех его видах) встретили одобрение Православных Церквей и могут рассматриваться как определенные результаты православного свидетельства и православного участия в ВСЦ.

Однако нынешние новые процессы внутреннего развития и внешней эволюции ВСЦ дают основания для нашей озабоченности и беспокойства и ставят пред нами вопрос о пересмотре оценки и отношения к экуменическому движению и к ВСЦ.

Опасностью для Всемирного Совета Церквей в настоящее время является тенденция к расширению безбрежного экуменизма, вбирающего в себя все новые и новые течения и направления многочисленных межхристианских, межрелигиозных и общественных движений и групп с их общечеловеческими интересами, со специфическими вопросами и программами, что может привести к отклонению от основного призвания быть Советом Церквей и превратить его в параллельную с ООН международную христианскую организацию, где приоритетом станут социальные вопросы, а вопросы достижения единства в вере, церковном устройстве и основах нравственной жизни невольно могут отойти в тень.

Руководство ВСЦ понимает эту опасность и ищет выхода из сложившегося критического положения. В связи с этим Совет обратился ко всем Церквам-членам, и, что гораздо шире, ко всем участникам экуменического движения (включая Римско-Католическую Церковь и Церкви, не являющиеся членами ВСЦ или даже критически настроенные к экуменизму) с предложением принять участие в совместном обсуждении «Общего понимания и видения ВСЦ». Уже больше двух лет идет интенсивная разработка новых структур и новых методов в достижении изначальных целей и назначения ВСЦ. В этой разработке участвуют и все Православные Церкви. Мнения и рекомендации православных по этой проблеме обсуждались на двух Всеправославных консультациях: в Шамбези (Женева) в 1995 году и в Бейруте в 1996 году.

Наша Церковь в докладах митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла в Шамбези и в Бейруте, а также и на заседаниях Центрального Комитета ВСЦ в сентябре 1996 года высказала свою критическую оценку современного состояния ВСЦ, представила наше видение необходимых реформ и перестройки всей структуры и направлений будущей деятельности и целей ВСЦ. После серьезных изучений Синодальная Богословская комиссия по поручению Священного Синода высказала свои критические замечания по теме «общего понимания и видения ВСЦ» на заседании 8 — 10 февраля 1996 года. В новой редакции проекта программного документа ВСЦ от 15 ноября 1996 года замечания нашей Комиссии в основном учтены и проблематичные формулировки изменены.

Члены Комиссии высказали резкую критику тенденций, имеющих место в современном протестантском мире. Это тенденции к синкретизму и экклектизму, размыванию христианской исключительности Божественного Откровения в отношении к другим нехристианским, мировым религиям. Введение женского священства и даже женского епископата, чрезмерный и воинственный феминизм в отношении к Библии и ее языку, открытое оправдание и покровительство притязаниям сексуальных меньшинств, исчезновение понятия греха, воздержания и нравственной чистоты и т.п. — все это те болезни современного экуменического движения, на которые особенно остро реагируют Православные Церкви.

Некоторые члены Комиссии видели в ВСЦ фактор, способствующий распространению и укреплению вышеуказанных тенденций, что находит свое отражение в ряде документов ВСЦ. В дискуссии по этим вопросам указывалось, что обвинять в этом ВСЦ вряд ли будет справедливо. ВСЦ — это лишь только форум для общения Церквей-членов и инструмент для сотрудничества. Торонтская декларация запрещает ВСЦ вмешиваться в жизнь, учение и деятельность Церквей-членов.

Православные Церкви имеют право и даже должны бороться с такими деструктивными явлениями в современном протестантском мире, но должны обращаться с этим прямо и непосредственно к протестантским церквам, у которых имеются и развиваются негативные тенденции, и ставить вопросы об этом в своих двусторонних отношениях и диалогах.

В дискуссиях нашей Комиссии особо подчеркивалось, что независимо от критических или положительных оценок относительно ВСЦ и его будущего никак нельзя закрывать глаза и на то положительное, что связано с нашим членством в ВСЦ и нашим участием в экуменическом движении в его прошлом, настоящем и предполагаемом будущем.

Очень важной стороной нашего участия в экуменическом движении является солидарность в христианской диаконии и служении народам, а также в совместной защите прав человека, справедливости, мира и целостности творения, в содействии экономическому и социальному благосостоянию развивающихся стран, солидарность в помощи нуждающимся Церквам, в поддержке и защите беженцев, мигрантов, преследуемых этнических групп и национальных меньшинств.

Опыт такого сотрудничества Православных Церквей как членов ВСЦ и КЕЦ несомненно имел и имеет для православного свидетельства о вере и Предании Древней Единой Церкви положительное значение и соответствует основным интересам Православных Церквей и их многострадальных народов, о чем они неоднократно заявляли на своих Всеправославных Совещаниях.

Таких Всеправославных Совещаний было несколько (последнее в Шамбези в 1995 г. и в Бейруте в 1996 г.). На этих Совещаниях всегда обсуждались положительные и отрицательные стороны православного участия в ВСЦ и всегда они оканчивались решениями о необходимости усиления православного присутствия и православного свидетельства в эуменическом движении. Это следует нам иметь в виду и теперь, когда мы обсуждаем вопрос о пересмотре и переосмыслении нашего отношения и участия в ВСЦ.

Вопросы о выходе из Всемирного Совета Церквей или, в особенности, о переходе лишь на статус наблюдателей, которые поднимались в ходе нашей дискуссии на прошедшем заседании Пленума Богословской Комиссии являются вопросами, которые требуют всеправославного обсуждения и всеправославного решения. Решение одной Церкви будет восприниматься Полнотой Православия как нарушение Всеправославного единства.

Во время обсуждения богословских аспектов экуменического движения на последнем Пленуме профессором Московской Духовной Академии А. И. Осиповым была представлена точка зрения, критикующая саму цель движения к единству. Было отмечено, что единство церковное не относится к категории тех ценностей, которые можно создать путем договорных и организационных мероприятий, ибо оно не является следствием человеческой деятельности. Единство церквей, поставленное в качестве цели, в своем практическом осуществлении неизбежно приводит или к ошибкам, или к фальши, выражающихся, как правило, или в языковом тумане, прикрывающем неясностью и двусмысленностью выражений остающиеся принципиальные разногласия, или в нетерпимых в вопросах истины компромиссах. Целью экуменического движения, по мнению профессора, должно быть не зримое единство церквей — это закономерное следствие пребывания в Единой Церкви, — но очищение христианских церквей, общин и объединений от всего наносного, ложного, греховного в их стремлении к истине. А также взаимопомощь в восстановлении правильной догматической веры и принципов духовной жизни — как они даны в Священном Предании Древней Церкви.

Эта позиция была разделена рядом участников нашего Пленарного заседания.

В результате исчерпывающего обсуждения в Комиссии была отмечена необходимость внесения на подробное межправославное обсуждение всего комплекса вопросов, связанных с участием представителей Православных Церквей в контактах с инославным миром, в частности, в двусторонних богословских диалогах и работе международных христианских организаций. В связи с чем была отмечена необходимость регламентирования этого участия.

С вопросом об участии в работе международных христианских организаций и во взаимоотношениях с инославием вообще есть еще одна проблема, которую постоянно выдвигают на первый план большинство критиков экуменического движения. Она касается так назывемых экуменических молитв или совместных богослужений с инославными. Прошлый Архиерейский Собор 1994 года дал поручение Богословской комиссии провести изучения, направленные на выработку богословских и практических указаний по всем случаям, связанным с совместной молитвой.

Мы начали эту работу, рассмотрев на последнем Пленуме специально подготовленный доклад доцента Московской Духовной Академии протоиерея Владислава Цыпина. Перед ним была поставлена задача рассмотреть со строго канонических позиций случаи молитв с инославными христианами во время официальных встреч, светских торжеств, конференций, богословских диалогов, переговоров и других подобных мероприятий.

В связи с тем, что к этой проблеме привлечено большое внимание клира и прихожан нашей Церкви, повольте мне остановиться на ней подробнее.

Запрещение общей молитвы с еретиками под угрозой отлучения от церковного общения или извержения из сана содержится в 45-м Апостольском правиле: «Епископ, или пресвитер, или диакон, с еретиками молившийся токмо, да будет отлучен. Аще же позволит им действовать что-либо, яко служителям церкви — да будет извржен». 46-е Апостольское правило гласит: «Епископа или пресвитера, приявших крещение или жетву еретиков, извергати повелеваем. Кое бо согласие Христови с велиаром, или кая чсть верному с неверным». Отцы Лаодокийского Собора в 6 правиле повелевают: «Не попускати еретикам, коснеющим в ереси, входити в дом Божий».

Авторитетный православный канонист епископ Никодим (Милаш) в своем толковании на 45 Апостольское правило относительно самого понятия «еретик» делает ссылку на I правило Василия Великого. По терминологии святого Василия Великого еретики — это те, кто расходится с Православным вероучением в основных догматах, кого он предписывает принимать в Церковь через крещение. Тем самым признается недействительным крещение, полученное в этих еретических обществах. Принадежащих к иным сообществам, отделившимся от Православой Церкви, св. Василий Великий обозначает как раскольников или самочинников, предусматривая в качестве чиноприема для первых миропомазание, а для вторых — покаяние.

Если следовать в истолковании 45 правила за епископом Никодимом (Милашом) и его отсылкой к толкованию 1 правила Василия Великого, то окажется, что еретики, с которыми воспрещается общая молитва — это те, кого мы принимаем в Церковь через крещение. Иными словами, применительно к современной практике, — это адвентисты, иеговисты, молокане и приверженцы новейших сект, в последнее время обыкновенно называемых тоталитарными. Здесь замечу, что с ними общих молитв в практике нашей Церкви и официального экуменического движения нет и не было.

Но есть и другие каноны, которые касаются общения в молитве с отделившимися от Церкви.

Так, 10 Апостольское правило гласит: «Аще кто с отлученным от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучен». Эту тему затрагивают также с разных сторон 11, 12, 32, 45, 48 и 65 Апостольские правила, 5 правило I Вселенского Собора, 2 правило Антиохийского и 9 правило Карфагенского Соборов. Возможны два понимания термина «отлученные от общения церковнаго». Это либо те, кто персонально был отлучен от общения, ввиду его личных грехов или из-за учинения раскола. В контексте современной жизни Русской Православной Церкви таковыми являются бывший митрополит Филарет , бывший епископ Иаков, бывший священник Глеб Якунин или бывший архимандрит Валентин Русанцов. При более широком пониманиии смысла этого правила и аналогичных с ним действие его будет распространяться на имеющих молитвенное общение со всеми, кто преемственно связан общением с отученными от Церкви ересиархами и расколоучителями. В таком случае под действие этого правила попадут все молившиеся вместе с католиками, протестантами, монофизитами, несторианами, старообрядцами, карловчанами, греческими старостильниками и т. д.

Если исходить из практики Церкви и при этом под молитвенным общением понимать не евхаристическое общение, а только то, что сказано в каноне: «кто с отлученцем…помолится, хотя бы то было в доме», — то более жесткий вариант понимания этого правила окажется в полном противоречии с церковной практикой.

Наконец, в каноническом корпусе Православной Церкви есть еще 33 правило Лаодикийского Собора, которое уже несомненно относится не только к молитвенному общению с еретиками или лицами, персонально отлученными от церковного общения, но ко всем вообще раскольикам: «Не подобает молится с еретиком или отщепенцем» (схизматиком, раскольником). Но особенность этого правила в том, что в нем не содержится упоминание о санкции против нарушителя: сказано только «не подобает». Таким образом правило носит скорее рекомендательный, чем строго юридический характер, в отличие от правил, предусматривающих отлучение. Вероятно отсутствие упоминания о санкции в этом правиле не случайно. Это обстоятельство дает основание полагать, что с канонической точки зрения молиться с еретиками и отлученными, с одной стороны, и с отщепенцами или схизматиками, с другой, — это не одно и то же.

Для понимания этих различий и сходств епископ Никодим (Милаш) ссылается на русского канониста архимандрита (позже епископа) Иоанна (Соколова) и пишет: «Весьма мудро замечает архимадрит Иоанн в толковании этого правила, говоря, что правила стремятся не только к охранению православных от заразы еретическим духом, но и от охранения их от индифферентизма к вере и к Православной Церкви, который легко может возникнуть при близком общении с еретиками в делах веры». Именно стремлением противодействовать религиозному безразличию руководствовались, несомненно, и Отцы Лаодикийского Собора, издавая 33 правило.

Какие выводы можно сделать из канонов применительно к современной практике?

Очевидно, и ныне должно оставаться недопустимым молитвенное общение с еретиками в том смысле, в каком этот термин употребляет Василий Великий в своем 1 правиле (то есть с иеговистами, приверженцами Богородичного центра, мунистами и подобными им), а также с лицами, подвергшимися отлучению лично. Есть мнение, что это целесообразно распространить и на всех схизматиков, персонально участвовавших в учинении расколов.

Евхаристическое общение недопустимо со всеми вообще, кто не принадлежит к канонической Православной Церкви, потому что оно собственно и является самым полным выражением единства церковного.

Что же касается млитвенного общения с инославными, которые присоединяются к Православной Церкви по 2 и 3 чину — то есть с теми, кто принадлежит к Католической, Старокатолической, протестантским, нехалкидонским, старообрядческим церквам, — то, по мысли, лежащей в основе канонов, молитвенное общение с ними предосудительно в той мере, в какой оно способно породить или питать религиозный индифферентизм или, можно добавить, вводить в соблазн верных.

При этом следует учитывать и обстоятельства современной жизни. Православная Церковь существует сейчас не в катакомбах, а вполне легально. У нас нет ни возможности, ни, очевидно, большого смысла в том, чтобы заграждать вхождение в православный храм, даже во время богослужения каким бы то ни было лицам. Было бы противоестественно и неразумно искусственным образом не впускать в храм инославных христиан или препятствовать им молиться в храме вместе с православными. Ведь и православные паломники с древних пор посещали неправославные, в частности католические храмы, как, например, храм святителя Николая в Бари, собор св. Петра в Риме и множество других церквей Рима, где хранятся святыни Древней Неразделенной Церкви. Присутствие православных в таких храмах во время католического богослужения при этом не представляется чем-то скандальным и выявляющим религиозный индифферентизм.

Что безусловно предосудительно и соблазняет многих и многих — это участие в экуменических богослужениях, составленных по особому чину, который не идентичен чинопоследованиям, применяемым в самой Православной Церкви.

В какой мере, когда и где допустимо специальное приглашение для присутствия за православным богослужением инославных? Или как относиться к аналогичным приглашением, адресованным православным? Это те вопросы, ответы на которые должны даваться исходя из церковной икономии, пастырских соображений, исходя из заботы о благе Церкви, дабы не послужить соблазну «малым сим» и в то же время не отталкивать ищущих сближения с Православной Церковью.

Что же касается молитвенного общения «в доме», то в условиях современной жизни у православных христиан часто бывает неизбежным бытовое общение с неверующими и иноверцами. Не в меньшей мере допустимо оно и с инославными христианами. И если, оказавшись за одним обеденным столом православный и католик или лютеранин, захотят помолиться, то одновременное чтение молитвы Господней едва ли будет каноническим преступлением. Равно как проведение совместных конференций, диалогов христианами разных конфессий не может, вероятно, не начинаться с молитвы.

Должен подчеркнуть, что представленная здесь позиция была поддержана членами Богословской комиссии.

Позвольте мне, досточтимые собратия-архипастыри, перейти теперь к еще одной серьезной теме, вот уже несколько лет стоящей на повестке дня богословской комиссии.

По поручению Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 1994 года Синодальная Богословская Комиссия осуществила дополнительное изучение «Второго общего заявления» Смешанной комиссии по диалогу между православной Церковью и Восточными Православными Церквами (Шамбези, Швейцария, 23-29 сентября 1990 года).

Были проведены консультации с участниками Богословского диалога от других Поместных Православных Церквей, в частности с сопредседателем Смешанной комиссии митрополитом Швейцарским Дамаскиным (Константинопольский Патриархат), проф. Власием Фидасом (Александрийский Патриархат) и протоиереем Леонидом Кишковским (Православная Церковь в Америке).

Кроме того, были тщательно изучены критические замечания, поступившие в адрес Синодальной Богословской Комиссии в связи с некоторыми пунктам «Второго общего заявления».

В качестве дополнительного источника нами было также использовано «Первое Общее заявление Смешанной Комиссии по диалогу» (Монастырь Аввы Бишоя, 20-24 июня 1989 года).

Синодальная Богословская Комиссия Русской Православной Церкви осталась при убеждении, что указанный документ может расцениваться как «итог многолетней серьезной работы и как завершение определенного этапа на пути к достижению полного вероучительного и церковного единства между Православной и Древними Восточными Церквами» (см. Архиерейский Собор 29 ноября — 4 декабря 1994 г., изд. Московской Патриархии, М. 1995 стр. 116). Текст документа свидетельствует о значительном продвижении в решении христологической проблемы. В то же время Заявление не должно рассматриваться как окончательный документ, достаточный для восстановления полного общения между двумя семьями Церквей восточно-православной традиции, что было отмечено и в Определении прошлого Архиерейского Собора.

В результате углубленного анализа документа членами Синодальной Богословской Комиссии первые, часто эмоциональные реакции на него сменились взвешенным, ответственным подходом, учитывающим не только формулировки, содержащиеся в самом документе, но и позиции богословов, изучавших этот документ, а также реакции на него других Поместных Православных Церквей.

Если на первом Пленуме Синодальной Богословской Комиссии (17-18 ноября 1994 г.) был высказан ряд недоумений в связи с некоторыми формулировками «Второго общего заявления», то на Втором Пленуме (7-9 февраля 1996 г.) часть этих недоумений была снята. К числу последних относятся недоумения по поводу выражений «сложная Ипостась» (sinthetos ipostosis) и «только мысленно» (en theoria mone) встречающихся в пунктах 3,4 и 7 Заявления. Оба выражения после углубленного изучения были признаны вполне православными. Была отмечена нежелательность перевода выражения en theoria mone как «в одном воображении», поскольку в современном русском языке такой перевод имеет докетическое звучание.

В свою очередь, предложения Второго Пленума Синодального Богословской Комиссии были подвергнуты критическому анализу на заседании Президиума комиссии 25 декабря 1996 г. Было, в частности, отмечено, что предложения имеют скорее фразеологический, нежели догматический характер и потому вряд ли могут существенно улучшить текст Заявления в вероучительном плане. Кроме того, видоизменение текста входит в компетенцию не отдельных Поместных Православных Церквей, но следующей Смешанной комиссии по диалогу, которая может, с учетом сделанных принципиальных замечаний, или составить новое Заявление, или дать соответствующие комментарии к уже имеющемуся документу.

Суть Замечаний, сделанных Синодальной Богословской Комиссией по отдельным пунктам «Второго общего заявления», заключается в следующем.

В пункте 2 Заявления содержится осуждение «криптонесторианства Феодорита Кирского». Это выражение может быть понято двояко: а) учение бл.Феодорита отождествляется с несторианством; б) осуждаются лишь те сочинения бл. Феодорита, которые были направлены против Св. Кирилла Александрийского и впоследствии подверглись осуждению на V Вселенском Соборе. Первое понимание является для нас неприемлемым, в то время как второе следует признать полностью православным. Представляется целесообразным внести уточнение в данный параграф и исключить из него двусмысленное выражение «криптонесторианства Феодорита Кирского».

К пунктам 3 и 5 желателен комментарий, который исключал бы истолкование документа в духе монофелитства и моноэнергизма.

Пункт 6 требует дополнительного комментария, в котором указывалось бы какие именно Соборы и толкования не согласны с определением III Вселенского собора, имеются в виду.

Пункт 8 представляется для нас неприемлемым, так как в согласованном тексте не должно быть альтернативного понимания важнейших вопросов церковного Предания. Как по всем остальным вопросам, отраженным в заявлении, так и по вопросу о значении Вселенских Соборов должен быть достигнут консенсус между Православной Церковью и Восточными Православными Церквами.

Пункт 9 в таком виде, как он изложен в документе, нивелирует те христологические разногласия, которые имели место в истории в период после III Вселенского Собора и в принципе получили отражение в анализируемом Заявлении.

Мы понимаем, что Смешанная Комиссия по диалогу с Восточными Православными Церквами, подготовившая Первое и Второе Общие заявления по христологии, закончила свою работу, однако надеемся, что вышеизложенные замечания будут учтены следующей смешанной комиссией в ее работе над вопросами, связанными с диалогом между двумя семьями Церквей. Подчеркнем также, что мы не рассматриваем Заявление как полное и исчерпывающее положение православной христологии. Поскольку Заявление является согласительным документом, в нем отсутствует упоминание о двух волях и двух действиях в Иисусе Христе: числительное «два» в этом контексте вызывает у представителей Восточных Православных Церквей мысль о несторианском разделении. Вместе с тем в документе ясно говорится о «двух природах», что свидетельствует о невозможности отождествлять учение Восточных Православных Церквей с монофизитством.

Ввиду того, что членами Смешанной комиссии по диалогу с Восточными Православными Церквами являлись представители всех Православных Церквей, целесообразно серьезное изучение вопросов, связанных с диалогом, на всеправославном уровне.

Не менее важно для нас обсуждение как предмета, так и хода диалога с Восточными Православными Церквами в широких кругах духовенства, богословов и мирян Русской Православной Церкви.

Среди вопросов, по которым проводились изучения в Синодальной Богословской комиссии, были тематика двусторонних диалогов с церквами Америки и Германии, обсуждение нашей реакции на документы Всемирного Совета Церквей социального и гуманистического характера, передаваемые в Комиссию Священным Синодом.

В будущем, как не раз предлагалось многими членами Комиссии, мы планируем заняться также вопросами внутренней церковной жизни, требующими богословской разработки.

Как Председатель Богословской Комиссии, я бы хотел воспользоваться настоящим моментом, чтобы выразить свою благодарность Отделу внешних церковных сношений Московского Патриархата и его Председателю Высокопреосвященному митрополиту Кириллу за постоянное содействие во всех вопросах, касающихся практической работы Комиссии. Вот уже три раза пленарные заседания, в которых принимают участие более сорока человек, проходят с благословения Его Святейшества в здании Московской Духовной Академии. Мы благодарны Владыке Ректору — Преосвященному епископу Евгению — и многим сотрудникам Академии за гостеприимство и труды по организации работы Пленумов.