mospat.ru

«ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО В СВЕТЕ ОСНОВ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ». Выступление председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла в Государственной Думе на парламентских слушаниях по Основам социальной концепции Русской Православной Церкви

27.01.2002 · Архив 2002  

Благодарю за возможность выступить на парламентских слушаниях по Основам социальной концепции Русской Православной Церкви. Я считаю знаковым тот факт, что российская общественность, представители высшей государственной власти страны, широких политических и научных кругов, заинтересованные в серьезном обсуждении этого фундаментального мировоззренческого документа, собралась именно здесь, в стенах Государственной Думы Российской Федерации.

В качестве руководителя Синодальной Рабочей группы по выработке Основ социальной концепции я несколько позже расскажу о замечательном коллективе церковных и светских ученых, которые трудились над текстом этого документа. Нам предстояло разработать доктринальные положения этого важного документа, но, сверх того, впоследствии ему предстояло получить одобрение всей Церковной Полноты, дабы стать официальной основой нашего диалога с государством и обществом, войти в контекст социальной жизни, стать основой внешней деятельности Русского Православия в его взаимоотношениях с секулярным миром.

Поэтому столь важной для нас была возможность слышать самые разные мнения по затрагиваемой в нашем документе проблематике. Мы проводили специальные «круглые столы» и конференции в Отделе внешних церковных связей Московского Патриархата, на которые приглашали обществоведов, политологов, социологов, ученых-специалистов в различных областях знания, политиков. Более того, нами были разосланы специальные обращения в адрес различных структур государственной власти, министерств и ведомств, ведущих политических партий и общественных движений с просьбой дать оценку этому документу. Полученные ответы были тщательно проанализированы.

Могу констатировать, что большинство отзывов было весьма положительным или изредка содержало конструктивные уточнения. Наш документ потому и называется «Основами социальной концепции», что является фундаментом социального учения современной Церкви, и на этой основе, по мере изменения общественной, политической, культурной и экономической ситуации в России и в тех странах, где Русская Православная Церковь осуществляет свое служение, в дальнейшем нашими преемниками будет достраиваться здание Социальной концепции.

Хотел бы рассказать о причинах, побудивших нашу Церковь приступить к ее разработке. Главный мотив создания Основ социальной концепции можно выразить одной фразой: Русское Православие полагало себя не вправе вступить в XXI век, не имея в своем учительном арсенале подобного документа, ибо в противном случае оказались бы обманутыми общественные ожидания, возлагаемые на Церковь как общепризнанную духовно-нравственную силу новой России. Отсутствие в дореволюционной Церкви документа, подобного нашей Социальной концепции, можно объяснить тем обстоятельством, что, в отсутствие института Патриаршества, возрожденного только после Февральской революции, церковная политика со времени Петра I формулировалась лично императором, и им же определялась модель церковно-государственных отношений, а епископат, духовенство и тем более миряне не имели возможности участвовать в процессе выработки решений. Равным образом при Советской власти Церковь не только не имела возможности сформулировать свою социальную доктрину, но и была лишена даже своего законного права на диалог с обществом. Благодаря изменениям, которые произошли в нашей стране в конце ХХ века, впервые за всю тысячелетнюю историю Русской Православной Церкви у нее появился уникальный шанс самостоятельно и нестесненно выразить свое отношение к современному ей обществу, государству и тем проблемам, которые волнуют сегодня всех нас.

Необходимость создания документа, в котором была бы исчерпывающе и ясно сформулирована общецерковная позиция по принципиальным и наиболее актуальным вопросам жизни нашего общества, стала очевидной уже в середине 90-х годов ХХ столетия. Ибо именно в этот период священнослужители наконец получили доступ к средствам массовой информации, перед ними открылась возможность свободного диалога не только с прихожанами, но и с научной, студенческой аудиториями, с самыми широкими слоями общества, стремившимися восполнить исторически обусловленный недостаток знаний о вере своих предков и жаждавшими учительного слова Церкви. Однако тогда же обнаружилось, что мнения клириков, выступавших от имени Церкви по наиболее злободневным вопросам государственной и общественной жизни, зачастую не совпадали и даже противоречили друг другу. Этот период был также отмечен известной политизацией некоторой части русского духовенства, когда люди, имеющие духовный сан, устремились в парламент, окунулись в политическую борьбу, стали выступать на митингах, отождествляя себя с той или иной политической силой. Поначалу народ с доверием отнесся к таким священнослужителям, видя в тех, кто «в рясе пришел во власть», некую гарантию честной политики. Но вскоре доверие сменилось удивлением и затем разочарованием, породив множество конфликтов. Именно тогда стали высказываться мнения о необходимости сформулировать на основе Священного Писания и Священного Предания базовые принципы церковно-государственных и церковно-общественных отношений.

Таким образом, Социальная концепция Церкви не появилась раньше вовсе не потому, что отечественная богословская наука была не способна решить эту задачу, но в силу сугубо исторических причин. Было принципиально важно, чтобы Социальная концепция по своему значению вышла за рамки ученого теоретизирования, обобщив живой опыт жизни Церкви в условиях свободы и ее взаимодействия с институтами гражданского общества. А для этого потребовались известное время, накопление эмпирического материала, анализ складывающегося взаимодействия Церкви и общества, Церкви и государства в изменившихся условиях. Многие заявления Священного Синода, постановления Архиерейских Соборов, представлявшие собой непосредственную реакцию Русской Православной Церкви на актуальные проблемы, волновавшие страну, общество, православных верующих в продолжение минувшего десятилетия, были использованы в работе над текстом Основ социальной концепции.

В 1994 году Архиерейский Собор констатировал необходимость создания этого всеобъемлющего доктринального документа. В 1996 году мне было благословлено возглавить Синодальную Рабочую группу по выработке проекта концепции, отражающей общецерковный взгляд на вопросы церковно-государственных отношений и проблемы современного общества в целом. И сразу возник вопрос: по какому принципу формировать эту группу разработчиков? Во всех отношениях наиболее простым решением было бы собрать единомышленников и вместе с ними приступить к работе над текстом. Это был бы наиболее комфортный и спокойный путь, однако мы его сразу же отвергли, ибо документ, созданный в узком кругу единомышленников, неизбежно был бы критически воспринят и в Церкви, и обществе. Поэтому в Рабочую группу по выработке Основ социальной концепции Русской Православной Церкви мы вполне сознательно включили людей, придерживающихся различных политических взглядов, по-разному оценивающих прошлое, настоящее и будущее Отечества. Говоря на языке прикладной политологии, в нашей Рабочей группе собрались «правые» и «левые», «почвенники» и «западники», «традиционалисты» и «либералы». В то же время мы отказались от идеи привлечь к сотрудничеству сугубо светских политиков, обществоведов и специалистов, ибо, по нашему убеждению, все разработчики должны были быть православными христианами, преданными Церкви.

С первого дня работы стало очевидно, что порой весьма значительные различия в историософских взглядах и политических убеждениях среди членов Рабочей группы сделают достижение консенсуса делом весьма непростым и кропотливым. И в то же время только такой состав Рабочей группы гарантировал нас от опасности вольно или невольно стать жертвами односторонности и служил залогом выработки сбалансированного и объективного текста, который будет служить церковному единству. В ходе совместных трудов мы прошли через весьма трудные испытания. Иногда я ловил себя на мысли: по силам ли нам будет эта колоссальная задача? Если вопросы, которые мы обсуждаем, вызывают столь бурное столкновение мнений в достаточно узкой группе разработчиков документа, то что же будет происходить в масштабах всей Церкви? Не пострадает ли внутрицерковный мир, не нарушится ли баланс внутрицерковной жизни? Успокаивало и внушало веру в свои силы только то, что все церковные ученые, работавшие над документом, при очевидном различии взглядов и убеждений, во-первых, были всецело преданными интересам Церкви людьми, а во-вторых, отчетливо сознавали необходимость общецерковного ответа на вызовы современности.

Чтобы пояснить, насколько трудным порой бывал наш диалог, приведу пример. В нашей Рабочей группе были представлены сторонники как монархических, так и республиканских взглядов. В этой ситуации достижение единого мнения, например, по вопросу о наилучшем государственном устройстве для России виделось делом почти невозможным. И когда наша дискуссия достигла точки кипения, мы поняли, что человеческим умом эту проблему не разрешить. Но выход был найден в том, что мы договорились вывести свои убеждения за рамки темы, с тем чтобы руководствоваться единственным критерием: нормой веры, как она выражена в Священном Писании и Предании Церкви. Таким образом, мы согласились считать для себя истинной и потому единственно возможной только религиозную оценку различных способов государственного управления и политического устроения.

И особенно знаменательно и важно для Церкви то почти чудесное обстоятельство, что в наше время, когда даже на Архиерейских Соборах порой обнаруживаются значительные разномыслия по ряду вопросов, Основы социальной концепции были приняты епископатом единогласно. Для меня как для человека верующего это было, если угодно, известным опытом религиозного переживания.

Наш документ – не просто результат напряженной духовно-интеллектуальной деятельности группы церковных специалистов. Согласно норме канонического права, Основы социальной концепции Русской Православной Церкви после принятия их Собором становятся частью церковного Предания, частью нашего православного вероучения. Именно поэтому первоначально мы намеревались назвать новосозданный документ Социальной доктриной Церкви, или, по-русски, Социальным учением. Однако грядущие времена принесут такие вызовы Церкви, человеку и обществу, о которых мы сегодня даже не подозреваем, подобно тому, как во времена Святых Отцев невозможно было и помыслить о тех проблемах, которые выйдут на первый план в ХХ веке. По мере изменения общественной ситуации социальное учение Церкви, несомненно, будет дополняться, совершенствоваться и развиваться, и потому документ получил имя не доктрины и даже не концепции, но был назван «Основами социальной концепции Церкви».

В моем кратком комментарии к этому документу я остановлюсь в основном на церковно-политической проблематике как наиболее актуальной для настоящих слушаний в стенах Российского парламента. Первый раздел Основ социальной концепции – это богословская преамбула ко всему документу, в которой определяется отношение Церкви к миру и описывается ее место в человеческом обществе. Среди христиан существуют два взгляда на мир. Некоторые полагают, что мир обречен пребывать во зле, которое победить невозможно. А поскольку зло всегда стремится к экспансии, к расширению своих границ и ареала своего бытования, то всемирная история непременно завершится всеобщим катаклизмом, тем более, что о таком исходе хорошо известно из Апокалипсиса Иоанна Богослова. Поэтому делается вывод о том, что христианину нужно оградиться от мира сего, посвятив себя собственному спасению, а также спасению своих родных, близких, друзей, членов общины единоверцев. И, значит, сферой интересов и забот христианина, по мнению этих людей, должна быть жизнь в замкнутом пространстве Церкви, но никак не вне ее.

Было бы неправильно утверждать, что подобных взглядов в лоне нашей Церкви придерживается только узкий слой фундаменталистски ориентированных верующих. В конце концов, из истории Церкви нам известно, что именно в этой среде возник духовный феномен православного монашества. Когда при императоре Константине Великом в Римской империи прекратились гонения на христиан, то как следствие возникла опасность превращения Церкви в один из институтов государства, принявшего новую религию. Множество новообращенных христиан, в том числе римские чиновники и военачальники, пришли в Церковь, принеся с собой в ее священные стены все стихии языческого мира. И тогда наиболее опытные и проницательные христиане начали понимать, что для Церкви возникла реальная угроза перестать быть бродильным элементом в жизни людей, раствориться среди огромного числа новоначальных верующих, не до конца порвавших со своим языческим прошлым. И реакцией на эту ситуацию стало зарождение монашества как исхода подвижников веры и благочестия из городов в пещеры и скиты, в пропасти земные, дабы оградить себя от соблазнов мира. Этот феномен был вызван к жизни конкретными историческими обстоятельствами эпохи. И потому великий отец Церкви святитель Иоанн Златоуст говорил: «Я молюсь о том времени, когда отпадет нужда в монастырях».

Таким образом, взгляд на мир как на греховную стихию, не подлежащую преображению и спасению, существовал и прежде. Однако следует отметить, что исторически и экклезиологически появление монашества было органичным и точным ответом Церкви на конкретную угрозу чистоте христианской веры, чего не скажешь относительно комплекса идей отечественного православного фундаментализма, под знаменами которого сегодня собираются некоторые православные верующие, и в их числе даже богословы. Именно поэтому возникла необходимость дать в Основах социальной концепции объяснение того, зачем и почему Церковь обращается к миру.

На эти вопросы отвечает I Раздел документа. В нем содержатся исключительно важные установочные богословские положения. Впервые Русское Православие отчетливо свидетельствует от своего лица о том, что нет иного пути для Церкви в ее отношении к миру, кроме движения ему навстречу, — в полном осознании того факта, что мир полон зла и боли, неправды и несправедливости, и вместе с тем в стремлении исцелить эти язвы и преобразить человека, общество и мир. В этом разделе говорится о том, что нельзя быть христианином и не думать о мире, потому что он есть творение Божие. Да, грех и страдания вошли в нашу жизнь через свободную волю и экзистенциальный выбор человека, но Церковь, продолжающая дело Христа в мире, не может закрывать глаза на то, что в нем происходит.

Некоторые люди, называющие себя православными, требуют, чтобы Церковь самоизолировалась не только от стихий мира сего, но и от общества в целом. Если бы святые апостолы и ученики Христовы разделяли подобную позицию, они навсегда остались бы в Галилее в окружении немногих единоверцев. Они не отправились бы в путь «даже до конец земли» пыльными дорогами Иудеи, не принесли бы проповедь Евангелия языческому миру, не достигли бы ни Афин, ни Рима, ни Днепра, ни Индии. Если бы они заботились только о собственном спасении и спасении своих ближних, Церковь никогда не стала бы Вселенской, а христианство не оставалось бы на протяжении двух тысячелетий определяющим фактором в формировании миросозерцания народов Европы и всего мира.

В связи с этим в Социальной концепции приводятся слова Спасителя в Первосвященнической молитве, где Он просит Отца: «Не молю, чтобы Ты взял их <апостолов> из мира, но чтобы сохранил их от зла… Как Ты послал Меня в мир, так и Я посылаю их в мир» (Ин. 17. 15-18). Опираясь на это свидетельство Священного Писания, мы говорим о том, что именно Господь посылает в мир Своих учеников. И даже если ослепленный грехом мир отвергает этих посланников, это не дает права Церкви отказаться от своего пророческого служения.

90-е годы ХХ столетия были отмечены резким обострением межнациональных противоречий, появлением кровопролитных и затяжных межэтнических конфликтов, ростом различного рода фобий, страхов и предубеждений по отношению к людям иной национальности. Поэтому II Раздел Основ социальной концепции посвящен рассмотрению вопроса о том, как христианин должен относиться к национальному вопросу. Слово Божие научает нас, что христианство – универсальная религия, обращенная ко всем людям вне зависимости от их национальности. Первым, кто вывел христианство из границ иудейской общины, был апостол Павел, но, став апостолом для языческого мира, он не утратил присущей ему самоидентификации как выходца из иудеев и римского гражданина.

Христианству чуждо ложное противопоставление универсального и национального начал. Христианин не может не быть патриотом, даже если это понятие будет всеми забыто. Любовь, эта самая великая христианская добродетель, воспитывается прежде всего в семье. Следующая ступень – коллектив, в котором человек работает, дальше – город или село, где он родился и живет, потом – Отечество, гражданином которого он является. Любовь к Родине – одно из проявлений любви к ближнему. Любовь не может быть избирательной: невозможно любить только людей, связанных с тобою кровными, родственными или дружескими узами, а кроме них – разве что абстрактный образ человечества в целом. Если не любишь Родину, то и человечество любить не будешь. Поэтому те, кто призывают забыть слово «патриотизм», покушаются на сам принцип христианской любви, ибо нельзя из всеобъемлющей нравственной системы христианства насильственно изъять такие понятия, как Родина и народ.

«Православной этике противоречит деление народов на лучшие и худшие, принижение какой-либо этнической или гражданской нации. Тем более не согласны с Православием учения, которые ставят нацию на место Бога или низводят веру только до одного из аспектов национального самосознания.

Православная Церковь осуществляет миссию примирения между вовлеченными во вражду нациями и их представителями. Так, в ходе межэтнических конфликтов она не выступает на чьей-либо стороне, за исключением случаев явной агрессии или несправедливости, проявляемой одной из сторон».

Кроме того, Церковь категорически выступает против терроризма как средства решения национальных проблем. В межэтническом конфликте Церковь может занимать только одну позицию – миротворческую, и ничто не сможет заставить ее всецело встать на сторону одной из противоборствующих сил.

Следующий раздел называется «Церковь и государство». Эту тему я хотел бы прокомментировать более подробно. Здесь, как мне представляется, чрезвычайно важна богословская сторона данного вопроса. Ибо нигде в Священном Писании нам не найти указания на то, что государство есть творение Божие. Это сугубо человеческое установление и как таковое не может рассматриваться в качестве абсолютной, религиозной ценности. Другой аспект проблемы заключается в необходимости установить, имеет ли тем не менее этот институт власти религиозное измерение. Основы социальной концепции Церкви отвечают на этот вопрос положительно. «Священное Писание призывает власть имущих использовать силы государства для ограничения зла и поддержки добра, в чем и видится нравственный смысл существования государства (Рим. 13. 3-4)».

С точки зрения Церкви, религиозное значение института государственной власти заключается в ее способности ограничивать в мире власть зла, содействуя утверждению добра. Причем, осуществляя свое предназначение, государство, по свойственной ему природе, может опираться на силу. Ни один другой институт человеческого сообщества не имеет права прибегать к насилию. Государство может быть определено как греховное и преступное, если оно, обращаясь к силе, борется с добром или не использует эту силу для пресечения зла. Способность государства пресекать зло и содействовать добру является основным церковным критерием для нравственной оценки деяний государства.

На протяжении всей истории человечества ни процветающая экономика, ни развитые науки, искусства и ремесла, ни всеобщее образование и просвещение без государства не были в состоянии спасти общество от распада и порабощения злу. Именно поэтому пришествие антихриста в конце времен многие богословы связывают с исчезновением государства. Некоторые святые отцы в первые века христианства считали, что «некто удерживающий», о котором говорит апостол Павел (2 Фес. 2. 7), – это Римская государственность, и распад империи связывали с концом мира. В современном богословском мышлении слова об «удерживающем» относят в значительной степени к идее государства вообще. И когда верующий человек приходит во власть, занимает начальственный кабинет, он должен вседневно помнить, что на Страшном Суде Господь не потребует у него отчета в том, как был выполнен годовой бюджет или по какой схеме был реформирован Газпром, но вопросит, что человек сделал, чтобы ограничить всевластие зла и содействовать умножению добра.

«Церковь не только предписывает своим чадам повиноваться государственной власти независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, но и молиться за нее». В советские времена верующим порой приходилось слышать: «Почему вы молитесь за атеистическую власть и призываете покорствовать безбожным властителям, которые подвергают вас гонениям?» Но православные лишь исполняли свой христианский долг по отношению к государству. Однако никто и никогда не снимал с власти обязанности противоборствовать злу и взращивать добро, вне зависимости от ее идеологических установок, а также от того, признавали за собой тогдашние правители эту нравственную обязанность или нет.

Одновременно христиане должны уклоняться от абсолютизации власти, от непризнания границ ее чисто земной, временной и преходящей ценности, обусловленной наличием в мире греха и необходимостью его сдерживания. По учению Церкви, сама власть также не вправе абсолютизировать себя, расширяя свои границы до полной автономии от Бога и установленного Им порядка вещей, что может привести к злоупотреблениям властью и даже к обожествлению властителей. Следовательно, тиран или диктатор не могут считаться настоящими христианами, даже если они сами себя полагают таковыми.

«В современном мире государство обычно является светским и не связывает себя какими-либо религиозными обязательствами. Его сотрудничество с Церковью ограничено рядом областей и основано на взаимном невмешательстве в дела друг друга». То есть Церковь и государство, признавая права и прерогативы друг друга и взаимно не преступая границ чужой юрисдикции, сами определяют сферы своего взаимополезного и взаимоуважительного соработничества в интересах всего общества.

И Церковь, и государство призваны противодействовать злому началу в мире сем и содействовать торжеству добра. Однако Церковь, в отличие от государства, по самой своей природе не может прибегать к силе для осуществления этой возложенной на нее Богом миссии. И если такое когда-либо происходило, то запечатлевалось в церковной истории скорбными строками. Сегодня мы ясно заявляем: осуществляя свое предназначение, Церковь не может опираться на государство, хотя и должна сотрудничать со светской властью.

Хотя цели государства и Церкви в устроении земного бытия человека и общества весьма близки, между двумя этими институциями существует и весьма значительная разница. Государство призвано не допускать превращения человеческого общества в кромешный ад беззакония и вседозволенности, тогда как долг Церкви состоит в преобразовании земного сообщества людей в Царство Божие. Церковь способна привести грешника к святости, и именно поэтому она может и должна содействовать духовному преображению отдельного индивидуума и общества в целом, что не входит в задачу государства и было бы непосильно для него. Но государство возложена обязанность контроля за соблюдением некоторого минимума правил, которые не позволяют деградировать общественным отношениям.

В Российской Федерации Церковь отделена от государства. Принцип светского характера государственной власти был порожден западной либеральной философской мыслью. Впервые он был воплощен во времена Великой французской революции и использовался ею, в частности, как инструмент политического давления на Церковь. В настоящее время принцип отделения Церкви от государства в разных странах реализуется по-разному. Однако общую идею церковно-государственных отношений можно выразить так: «Церковь не должна брать на себя функции, принадлежащие государству, а государство не должно вмешиваться в жизнь Церкви».

К сожалению, в нашем обществе, лишь недавно освободившемся от гнета государственного атеизма, существует тенденция толкования принципа отделения Церкви от государства в гораздо более радикальном понимании, чем это принято в США, Франции и других развитых демократиях. Некоторые государственные и общественные деятели, апеллируя к принципу светскости государства, выступают против учреждения в нашей армии института военных капелланов, против преподавания основ православной культуры в средних и высших учебных заведениях, против осуществления под патронатом Церкви масштабных социальных и благотворительных программ. В сознании представителей этой части общества принцип отделения Церкви от государства трансформируется в принцип некоей социальной сегрегации Церкви, в своего рода политику апартеида по отношению к верующим. По мнению этих людей, деятельность священнослужителей, как во времена советской власти, должна быть ограничена стенами храмов, а любое общественное служение Церкви в интересах обездоленных, одиноких и беспомощных соотечественников следовало бы, наверное, рассматривать как покушение на Конституционные основы существующего строя. А между тем принцип светского государства, зафиксированный Конституциями США и многих других западных стран, нисколько не противоречит ни существованию военных капелланов, ни преподаванию религиозных дисциплин, ни осуществлению совместных церковно-государственных программ в сфере социального служения. К прискорбию, в России этого пока нет.

Тем не менее, мы надеемся, что вскоре ситуация изменится, ибо не может в новой демократической России в отношении Русской Православной Церкви проводиться политика сегрегации. Когда я смотрю на молодежь, которая пришла сегодня в нашу Церковь, на выпускников православных институтов и университетов, то понимаю, что этих молодых людей уже невозможно будет запереть в социальной резервации. Это современные, свободные и образованные люди, которые видят свою цель в служении обществу. Даже надев рясу, они останутся верными своему общественному призванию. Более того, именно в качестве священнослужителей они смогут в наибольшей степени послужить как ближнему, так и обществу.

Так стоит ли ломать копья в дискуссиях, проводить бесконечные заседания всевозможных комиссий, заново вырабатывая принципы церковно-государственных отношений, когда в других странах мы видим примеры здравого прочтения принципа отделения Церкви от государства? Я глубоко убежден в том, что, несмотря на препятствия, чинимые известными силами, Церковь на законном основании будет присутствовать во всех тех сферах общественной жизни, в которых люди пожелают ее видеть. И если верующие солдаты и офицеры испытывают духовную потребность в причащении и исповеди, то почему для них возможно пригласить батюшку из близлежащего прихода, но нельзя дать возможность священнику постоянно находиться бок о бок с военнослужащими, чтобы помочь им справиться с трудностями ратной службы? И разве плохо, если духовное лицо из мусульман придет к воинам, исповедующим ислам?

«Государство не должно вмешиваться в жизнь Церкви, в ее правление, вероучение, литургическую жизнь, духовническую практику, равно как и вообще в деятельность канонических церковных учреждений, за исключением тех сторон, которые предполагают деятельность в качестве юридического лица» (ОСК). Если приход в ходе своей деятельности нарушает закон, государство обязано отреагировать. Следовательно, возможно вмешательство государства в деятельность церковных организаций как юридических лиц».

Далее в Основах социальной концепции следует положение, вызвавшее в свое время известные кривотолки в среде людей, с подозрением воспринимающих деятельность Церкви на ниве служения обществу.

«Церковь сохраняет лояльность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых обстоятельствах. Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении». На самом деле здесь не содержится ничего нового со времен гонений на Церковь при римских императорах, когда людям позволялось веровать в любые божества, исповедовать какую угодно религию, однако при этом общим для всех подданных являлся культ императора. И потому каждый человек, живший в пределах империи, был обязан поклоняться императору, воздавая ему божеские почести в форме жертвоприношений и воскурения фимиама. Таков был основополагающий принцип, скреплявший полиэтническое и многорелигиозное государство.

Но христиане не могли поклоняться римскому императору, ибо это означало бы для них поступать вопреки их собственным религиозным убеждениям. За это христиан объявляли государственными преступниками, заключали в темницы, пытали и казнили. Отказ исповедовать официальный культ как раз и являлся актом гражданского неповиновения. То же самое происходило в нашей стране в 30-е годы ХХ века. Скольким людям в застенках НКВД предлагали отречься от Бога в обмен на жизнь и свободу! И некоторые соблазнялись, но абсолютное большинство шло на муки и верную гибель ради Христа, и это тоже было проявлением гражданского неповиновения. Точно так же и ныне христианин обязан отказать в повиновении власти, если та требует от него отказа от своей веры. В связи с этим я должен заявить, что никаких призывов к оппозиции в Основах социальной концепции Русской Церкви не содержится, и, таким образом, никакой угрозы политической стабильности страны данный документ не представляет.

Еще один важный вопрос, который рассматривается в этой главе, – проблема гражданских свобод. «Принцип свободы совести, появившийся как юридическое понятие в XVIII-XIX веках, превращается в один из основополагающих принципов межчеловеческих отношений только после первой мировой войны. Ныне он утвержден Всеобщей декларацией прав человека, входит в конституции большинства государств. Появление принципа свободы совести есть свидетельство того, что в современном мире религия из общего дела превращается в частное дело человека. Сам по себе этот процесс свидетельствует о распаде системы духовных ценностей, потере устремленности к спасению в большей части общества, утверждающего таковой принцип. Если первоначально государство возникло как инструмент утверждения в обществе божественного закона, то свобода совести окончательно превращает государство в исключительно земной институт, не связывающий себя религиозными обязательствами».

Некоторые либералы обвиняют нас в том, что мы посмели посягнуть на принцип свободы совести. Хочу подчеркнуть: мы даем не политическую, а религиозную оценку этому явлению, свидетельствуя о том, что его рождение стало следствием утраты религиозной интенции в обществе, секуляризации государства. Ведь в религиозно ориентированном обществе свобода совести невозможна по определению, потому что религия есть общее дело всех людей. Разве действовал принцип свободы совести в Древнем Израиле, когда евреи под водительством Господа осуществляли свой исход из Египта через Синайский полуостров в Землю обетованную? Нет, ибо в те времена главной ценностью национальной жизни была вера в Единого Бога.

В наше время религиозные ценности перестали быть доминирующим фактором общественной жизни. И поэтому государство дистанцируется от поддержки тех или иных религиозных организаций. «Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и к победе над грехом. Но этот принцип оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющем ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества».

Итак, судьба верующих не может зависеть от того, является ли Президент страны православным, мусульманином, евреем или атеистом. Структура государственной власти должна быть выстроена таким образом, чтобы личные религиозные убеждения и вероисповедные принципы высшего должностного лица государства и даже всего Правительства никак не отражались на общерелигиозной ситуации. И в данном контексте Церковь как раз настаивает на последовательной реализации принципа свободы совести, сознавая в то же время, что в высшем смысле индифферентность светской власти и секулярного общества по отношению к религии есть знак общего духовного упадка.

Религиозно-мировоззренческий нейтралитет государства не противоречит христианскому представлению о призвании Церкви в обществе. Однако Церковь должна указывать государству на недопустимость распространения убеждений или действий, ведущих к установлению всецелого контроля за жизнью личности, ее убеждениями и отношениями с другими людьми, а также к разрушению личной, семейной или общественной нравственности, оскорблению религиозных чувств, нанесению ущерба культурно-духовной самобытности народа или возникновения угрозы священному дару жизни.

Следующая проблема, которая рассматривается в этом разделе, непосредственно связана со сравнительным анализом различных принципов государственного управления. Среди членов Рабочей группы по выработке Основ социальной концепции разгорелась острая дискуссия по этому вопросу. Приверженцы монархии утверждали, что преимущество этого вида государственного устроения засвидетельствовано историей. Их оппоненты, придерживающиеся республиканских взглядов, возражали на это, что современный мир базируется в основном на совершенно иной схеме политического устройства, предусматривающего выборность власти.

Примирить столь полярные позиции в ходе обычной дискуссии было бы решительно невозможно. Но для церковного человека критерием истинности или ложности его взглядов является Священное Писание. И оказалось, что, если внимать Слову Божию, отказавшись от стремления политизированного его восприятия, продиктованного субъективными историософскими взглядами, то очень скоро становилось ясно, что Господь не заповедал своим ученикам и последователям предпочтения какому-то особому, избранному образу правления. В Древнем Израиле высшей с религиозной точки зрения формой власти была теократия – Бог непосредственно правил избранным народом через духовных вождей, называемых судьями. Их задача заключалась в том, чтобы передавать волю Божию народу, ограждать людей от греха, останавливать беззакония. Но по мере духовного упадка принцип судейского властного посредничества стал подвергаться критике. Малый народ, ведущий бесконечные войны с сильными и опасными соседями, нуждался в регулярной армии, государственных структурах, национальной бюрократии. Не надеясь более на помощь Божию, люди Израиля стали просить себе царя. Последний из судей, пророк Самуил, обращается к Богу, возопив: «Что же происходит?» И Бог ему отвечает: «Они не тебя отвергли, они Меня отвергли» (см. 1 Цар. 8. 7). Из этих слов Священного Писания следует, что, с религиозной точки зрения, высшей формой государственного правления является теократия, но, снисходя к понижению в народе религиозного чувства, Бог дарует ему монархию. Другими словами, монархия, уступая теократии в плане религиозной ценности, тем не менее является богоустановленным учреждением.

В Библии ни слова не говорится о демократии и парламентаризме, поэтому, при всем уважении к Государственной Думе, в стенах которой звучат эти слова, я должен свидетельствовать, что, в отличие от монархии, парламентаризм не является богоустановленной формой правления. А значит, в религиозном смысле монархия выше парламентаризма. Однако следует отметить, что любая историческая форма правления соответствует соответствующему духовному и нравственному состоянию общества. Теократия сменилась монархией в связи с религиозным и нравственным упадком Израиля. Деградация европейских монархий и рост революционных настроений, приведшие к установлению республиканских режимов правления, сопровождались духовным, религиозным и нравственным декадансом. Теперь зададим себе вопрос: возможно ли в современной России восстановление богоустановленной монархии? Готово ли современное российское общество воспринять самодержца как помазанника Божия, чей авторитет покоится не на признании со стороны общества, а на высшей, божественной санкции? С сожалением отвечаю: нет. Нынешнее религиозное и духовно-нравственное состояние общества неорганично по отношению к такой модели власти. Искусственная реализация такой модели в нынешних условиях приведет лишь к карикатуре, а значит, к окончательной дискредитации монархии в глазах современного общества. Следовательно, парламентаризм и демократия, которые появились в результате политической эволюции, сегодня являются более органичной и приемлемой формой правления по отношению к уровню религиозности и духовности общества.

Конечно, при условии возрастания духовно-нравственного потенциала общества вполне возможен и переход к более высокой, с религиозной точки зрения, форме правления.

Далее в документе описывается сфера церковно-государственных отношений и регламентируется, по каким направлениям и в согласии с какими принципами они могут развиваться. «Областями соработничества Церкви и государства в нынешний исторический период являются: миротворчество на международном, межэтническом и гражданском уровнях; содействие взаимопониманию и сотрудничеству между людьми, народами и государствами; забота о сохранении нравственности в обществе; духовное, культурное, нравственное и патриотическое образование и воспитание; дела милосердия и благотворительности; развитие совместных социальных программ; охрана, восстановление и развитие исторического и культурного наследия, включая заботу об охране памятников истории и культуры; диалог с органами государственной власти любых ветвей и уровней по вопросам, значимым для Церкви и общества, в том числе и в связи с выработкой соответствующих законов, подзаконных актов, распоряжений и решений; попечение о воинах и сотрудниках правоохранительных учреждений; труды по профилактике правонарушений; наука, включая гуманитарные исследования; здравоохранение; культура; работа церковных и светских средств массовой информации; деятельность по сохранению окружающей среды; экономическая деятельность на пользу Церкви, государства и общества; поддержка института семьи, материнства и детства; противодействие деятельности псевдорелигиозных структур, представляющих опасность для личности и общества».

А в каких случаях церковно-государственное взаимодействие не является желательным и возможным? «Политическая борьба, предвыборная агитация, кампании в поддержку тех или иных политических партий, общественных и политических лидеров; ведение гражданской войны или агрессивной внешней войны; непосредственное участие в разведывательной, любой иной деятельности, требующей в соответствии с государственным законом сохранения тайны даже на исповеди и при докладе церковному Священноначалию.

Вместе с тем «традиционной областью общественных трудов Православной Церкви является печалование перед государственной властью о нуждах народа, о правах и заботах отдельных граждан и общественных групп».

Далее в документе говорится о специфике отношений с законодательной и судебной ветвями власти и, наконец, определяется порядок взаимодействия Церкви с государством. Согласно Основам социальной концепции Церкви, священник может контактировать с местными властями, юрисдикция которых распространяется на территорию его прихода, но не вправе без ведома и благословения правящего архиерея входить в сношения с представителями высшей власти субъектов Российской Федерации.

Поддержание диалога с руководством субъектов Федерации является прямой обязанностью епархиального архиерея. Вместе с тем правящий епископ не может без ведома и благословения Святейшего Патриарха и Священного Синода взаимодействовать с высшей государственной властью страны. Приоритетом в диалоге с политическим руководством государства обладают Святейший Патриарх, Священный Синод, а также лица или церковные организации, официально ими на то уполномоченные.

Четвертый раздел Основ социальной концепции называется «Христианская этика и светское право». В документе констатируется, что право основывается на нравственной природе человека. Если законы не отвечают тем нравственным началам, которые Бог вложил в нашу природу, то христианин должен занять позицию гражданского неповиновения. Приведу пример. Вообразим себе закон, согласно которому люди по достижении глубокой старости подлежали эвтаназии как утратившие какую-либо социальную ценность. В подобном случае христианин, в согласии со своими убеждениями, обязан был бы не повиноваться бесчеловечным требованиям такого закона.

В разделе «Церковь и политика» Основ социальной концепции Церковь заявляет о том, что она не является и не претендует быть политической силой в обществе. Это очень важное положение, ибо raison пetre всякой политической силы есть, в конечном итоге, достижение власти. Церковь же заявляет, что она принципиально отказывается от борьбы за политическую власть. Священнослужителям запрещается занимать посты в структурах государственного управления, потому что у Церкви, к которой они принадлежат, иная природа и иной способ и образ действий. В то же время констатируется неотъемлемое право каждого верующего иметь собственные политические взгляды, собственную общественную позицию.

Церковь заявляет о своем нейтралитете в отношениях с политическими партиями, отказываясь от поддержки одной политической силы в ее борьбе за власть с другими силами, как, впрочем, и от права иметь собственную партию. Церковь с уважением относится к людям, которые создают политические организации и движения, основанные на нравственном фундаменте христианских ценностей, но напоминает, что даже эти политические структуры не могут именоваться церковными. Ибо Церковь как Дом Божий по определению открыта для всех. Переступая порог храма, человек не должен задаваться вопросом, встретит ли он здесь своих политических союзников или соперников. Поэтому Церковь не разделяет своих чад по политическому признаку: на «белых» и «красных», «правых» и «левых», «либералов» и «консерваторов», «западников» и почвенников», — в противном случае она не смогла бы осуществлять свою миссию спасения всех людей.

Следующий раздел Основ социальной концепции – «Труд и его плоды». Экономика является важным фактором человеческой жизни, и она должна быть не только эффективной, но и справедливой. Помимо жажды творчества, человека побуждает к труду стремление материально обеспечить себя и своих близких. Но должен присутствовать и другой побудительный мотив: помощь тем, кто не в состоянии обеспечить свое существование самостоятельно. Каждый человек должен производить больше, чем необходимо ему самому, а излишком делиться с нуждающимися. В наше время функции социального перераспределения национального дохода принадлежат государству, однако еще в начале ХХ века именно Церковь поддерживала механизмы передачи излишков материальных благ от богатых к бедным, кратко говоря, от купцов и промышленников – сиротам и немощным. Ныне Церковь выступает за желательность возрождения с помощью государства этого богатого опыта в условиях современного российского общества.

Одна из серьезнейших проблем экономики – вопрос о собственности, однако в глазах Церкви характер собственности вторичен. С богословской точки зрения, все сущее принадлежит Богу и находится в Его власти как Творца и Подателя всяческих благ. В понимании христиан отдельный человек, промышленная или финансовая корпорация, наконец, само государство имеют во временном земном владении только те материальные ценности, которые дает им Господь, и потому, по мнению Церкви, на первый план выходит вопрос о том, как эта собственность используется. Если обладание материальными благами сводится только к эгоистическому удовлетворению все возрастающих личных потребностей, никак не сопряженному с христианской идеей помощи ближнему, то такое распоряжение богатством, безусловно, греховно. Если в результате использования собственности загрязняется окружающая среда, провоцируются социальные и межнациональные конфликты, разрушаются человеческие судьбы, то Церковь не может не выражать своей серьезной озабоченности по этому поводу.

Тема войны и мира доныне остается одной из самых актуальных для жизни современного общества. На основе творений блаженного Августина и других богословов разработчиками Социальной концепции дается определение справедливой войны. Вот те факторы, которые, с христианской точки зрения, обуславливают допустимость начала и ведения войны на своей или чужой территории: «Войну следует объявлять ради восстановления справедливости; войну имеет право объявить только законная власть; право на использование силы должно принадлежать не отдельным лицам или группам лиц, а представителям гражданских властей, установленных свыше; война может быть объявлена только после того, как будут исчерпаны все мирные средства; войну следует объявлять только в том случае, если имеются вполне обоснованные надежды на достижение поставленной цели; планируемые военные потери и разрушения должны соответствовать ситуации и целям войны (принцип пропорциональности средств); во время войны необходимо обеспечить защиту гражданского населения от прямых военных акций; войну можно оправдать только стремлением к восстановлению мир и порядок». Итак, Православная Церковь может поддержать только такие военные действия, которые будут отвечать критериям христианского понимания справедливой войны.

«Преступность, наказание, исправление». В этом разделе идет речь о духовной составляющей преступности как феномена персонального и общественного бытия. «Главным источником преступления является помраченное состояние человеческой души», хотя экономические, социальные и политические факторы также оказывают свое влияние на истоки и уровень преступности. В документе говорится о важности профилактики преступлений, о необходимости взаимодействия Церкви и системы наказания и исправления, об особенностях пастырской работы среди заключенных и, наконец, о проблеме смертной казни.

В Священном Писании и Предании Церкви не содержится запрета на смертную казнь. Движение за ее отмену – это чисто светское явление. Однако, не заявляя о необходимости отмены смертной казни, «Церковь часто принимала на себя долг печалования перед светской властью об осужденных на казнь, прося для них милости и смягчения наказания». Благодаря такой позиции Церкви в России со второй половины XVIII века вплоть до революции 1905 года было всего несколько случаев смертной казни. Этой позиции Церковь придерживается и сегодня. Мы считаем, что гражданское общество само должно принять решение об отмене смертной казни, принимая во внимание все существующие социальные предпосылки, в том числе и уровень развития правоохранительной и судебной систем. В то же время Церковь по-прежнему оставляет за собой право печалования перед гражданской властью об участи приговоренных к высшей мере наказания.

«Вопросы личной, семейной и общественной нравственности». В этом разделе речь идет об истоках и принципах христианской нравственности, об особенностях церковного брака, об отношении к женщине. В частности, Основы социальной концепции формулируют церковный ответ такому явлению, как современный феминизм.

Православная Церковь выступает за равноправие полов, отдавая себе, однако, отчет в том, что мужчина и женщина по своей психофизиологической природе весьма различны. Произвольное игнорирование этих очевидных различий, идеологизированное стремление искусственно уравнивать женское естество с мужским, возгревание духа азартной соревновательности между двумя полами в глазах Церкви порочны. Женщинам вовсе не обязательно выходить на ринг, на футбольное поле или на тяжелоатлетический помост только потому, что это же делают мужчины. Ибо Богом женщине дана иная природа и определено особое предназначение. При этом Церковь призывает общество и государство внимательно следить за тем, чтобы женщины не страдали от дискриминации по половому признаку.

Еще одна серьезнейшая проблема современного общества – участившиеся разводы, влекущие за собой распад семьи. Впервые Церковь исчерпывающе формулирует возможные причины и основания к расторжению брачного союза. Здесь же говорится и об условиях вступления во второй и третий браки.

Очень важен раздел, затрагивающий тему целомудрия. Вопрос чистоты и невинности в современном общественном сознании не относится, мягко говоря, к числу наиболее актуальных, однако Церковь настаивает на том, что целомудрие – ключ к человеческому счастью. Противостояние нравственной личности заложенному в природу человека могущественному инстинктивному начало поднимает нас над животным миром, не попускает обратиться в зверя. Церковью осуждается порнография, блуд, прелюбодеяние и все то, что разрушает целостность человеческой личности, семьи, а значит, имеет крайне отрицательные последствия для жизни человека и общества.

В разделе «Здоровье личности и народа» исследуется содержание понятия «здоровье нации», рассматриваются взаимосвязь духовного и физического аспектов здоровья, а также уровень и формы взаимодействия Церкви и системы здравоохранения. Отдельно говорится о проблеме психических расстройств и необходимость соработничества Церкви и психиатрической науки в борьбе с душевными недугами.

Большой раздел посвящен такой актуальной теме, как биоэтика, в частности, всестороннему рассмотрению проблем, связанных с нравственной оценкой новейших открытий в сфере медицины, биологии, генетики, генной инженерии.

В документе обстоятельно рассматривается проблема абортов. Церковь подтверждает свою традиционную позицию, состоящую в оценке аборта как греха убийства нерожденных младенцев. В то же время священнослужителям рекомендуется проявлять пастырское снисхождение в отношении женщин, которые вынуждены давать согласие на аборт по медицинским показаниям, то есть в связи с прямой угрозой жизни матери в случае продолжения беременности, особенно при наличии у нее других малолетних детей. Согласно каноническим правилам Церкви, женщина, совершившая аборт, подвергается епитимье, то есть отлучению на определенный срок от причастия. Если же беременность была прервана ради спасения жизни матери, женщина не отлучается от церковного общения при условии соблюдения ею определенного молитвенного правила, установленного духовником.

Далее рассматривается вопрос о контрацепции. Известно, что Римско-Католическая Церковь запрещает своим чадам использование противозачаточных средств, однако Православная Церковь придерживается не столь жестко-однозначной позиции. Господь заложил в человеческую природу физиологическую способность к естественному регулированию рождаемости, и верующие люди, живущие церковной жизнью, так и поступают. Но у многих из новообращенных христиан не достает духовных сил, чтобы следовать этому правилу. Поэтому вопрос об употреблении противозачаточных средств в таких случаях должен решаться духовником, в обязанность которого входит знакомство с семьей, с обстоятельствами жизни, с религиозным уровнем людей. Тем не менее, Церковь настаивает на том, что воздержание – лучший и наиболее естественный способ регулирования численности семьи. Церковь категорически выступает против таких противозачаточных средств, которые обладают абортивным действием.

Подробно рассматриваются вопросы, касающиеся генной инженерии. Церковь признает научные исследования в этой области, если целью манипуляций с генами является исцеление человека от наследственных заболеваний. «Однако целью генетического вмешательства не должно быть искусственное «усовершенствование» человеческой природы и вторжение в Божий план о человеке».

Еще одна тема – отношение Церкви к гомосексуальным связям. Гомосексуализм трактуется как грех и как человеческая слабость. Относясь с пастырской ответственностью к таким людям, Церковь одновременно выступает категорически против пропаганды этого порока в качестве некоего допустимого варианта сексуальной жизни. Церковь настаивает на том, что люди, открыто практикующие подобный образ жизни, не должны работать в армии, исправительных учреждениях и школах.

Категорически осуждается клонирование, за исключением клонирования «изолированных клеток и тканей организма, так как это не является посягательством на достоинство личности и в ряде случаев оказывается полезным в биологической и медицинской практике».

В разделе, посвященном проблемам биоэтики, затрагивается также проблема транссексуализма. В последние годы в пастырской практике зарегистрированы случаи, когда в храм с намерением принять Православие обращаются люди, перенесшие операцию по изменению пола. Возникает проблема: в мужском или в женском естестве надлежит преподавать Таинства Крещения и Причащения такому человеку? В документе констатируется, что Церковь не признает смены пола, но принимает любого, даже самого грешного человека. Поэтому даже насильственно изменивший или изменившая свой природный пол имеют право принять Святое Крещение. «Но Церковь его будет крестить как принадлежащего к тому полу, в котором он был рожден».

В разделе, посвященном экологии, прослеживается тесная связь между духовным состоянием человечества и экологической ситуацией в мире.

Раздел «Светская наука, культура и образование». В этом разделе Основ социальной концепции Церкви констатируется необходимость строгого различения феноменов культуры и антикультуры. С культурой связаны понятия возделывания, культивации, взращивания. «Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если же культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловеческой, превращается в антикультуру, то Церковь противостоит ей».

«Церковь и светские средства массовой информации». Здесь определяются принципы взаимоотношений Церкви со светскими средствами массовой информации, а также оговариваются условия и способы разрешения возникающих в этой сфере проблем, конфликтных ситуаций и спорных вопросов.

И, наконец, в последнем разделе затрагивается очень важная тема: «Международные отношения. Проблемы глобализации и секуляризма». Церковь признает, что ныне совершающийся процесс глобализации остановить невозможно. Мир стал взаимосвязанным и тесным пространством, объединяющим род людской поверх национальных границ, культурных, этнических и иных разделений. Человечество ныне живет в едином всемирном «доме», и интеграционные процессы становятся условием сосуществования стран и народов. Однако существует серьезная проблема, заключающаяся в том, что в основу объединения Европы, а тем более всего мира не может и не должна быть положена единственная культурно-цивилизационная модель, порожденная исторической эволюцией западного либерального общества.

Когда нам говорят, что именно эта модель является универсальной и предназначенной стать фундаментом мировой интеграции, мы отвечаем, что подобная позиция является проявлением культурного империализма, который неизбежно будет иметь своим следствием подавление иных культурно-религиозных моделей существования. К примеру, либеральная традиция, под знаком которой формировалась западная цивилизация, никак не коррелирует с религиозными традициями Православия, ислама, иудаизма, буддизма, на основе которых строится мировоззрение сотен миллионов людей. И возникает вопрос: как будет чувствовать себя эта часть человечества в общеевропейском или всемирном доме, где планируется обустраивать жизнь по чуждым для огромного числа людей законам?

Поэтому, не вдаваясь в обсуждение плюсов и минусов западной цивилизационной модели, мы говорим, что в многообразном Божием мире она не может быть единственной, универсальной и наилучшей для всех. Таким образом, глобализация не должна обратиться в средство культурного, религиозно-философского или социально-экономического подавления части наций. Кроме того, процесс глобализации не должен также привести к формированию неких скрытых центров влияния и власти, правящих нашим миром.

По мере интенсификации процессов интеграции и глобализации предполагается возрастание роли международных организаций, которым национальные правительства добровольно делегируют часть своих прерогатив и полномочий. В связи с этим наша Церковь настаивает на необходимости установления баланса между решениями, принимаемыми международными организациями, и волеизъявлением суверенных государств, народов и правительств.

Трагический опыт Югославии не должен повториться в других странах мира. В ХХI веке никто не вправе без объявления войны, без санкции мирового сообщества подвергать бомбардировкам беззащитные города и села, «наказывая» суверенное государство только потому, что так решили одна или несколько стран. Международные организации не должны обратиться в послушный инструмент установления диктата над жизнью того или иного народа. «Конфликтные ситуации и споры надлежит разрешать только при участии всех сторон, жизненные интересы которых затрагиваются в каждом конкретном случае. Принятие обязывающих решений без согласия государства, на которое эти решения оказывают прямое влияние, представляется возможным лишь в случае прямой агрессии или массового человекоубийства внутри страны».

Такова общая канва Основ социальной концепции Русской Православной Церкви, единодушно одобренных на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 года и принятых православными верующими нашей страны в качестве мировоззренческого и вероучительного документа, характеризующего всю совокупность отношений нашей Церкви и современного общества.

Смотрите также: