Беседа с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата
20.01.2002 · Архив 2002
ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ОТДЕЛА ВНЕШНИХ ЦЕРКОВНЫХ СВЯЗЕЙ МОСКОВСКОГО ПАТРИАРХАТА
Ваше Высокопреосвященство, рада Вам сообщить, что Вы стали победителем акции «Персона «Грамота»». Мне очень приятно, что именно человек Церкви является для наших соотечественников живым образцом правильной русской речи. Расскажите, пожалуйста, а кто является таким образцом для Вас?
Конечно, Ираклий Андроников. Он замечательный мастер устного рассказа. Что касается наших современников, то с сожалением должен констатировать, что в наше время культура публичного выступления резко упала. Сегодня средства массовой информации постоянно вовлекают людей в прямой разговор, и становится ясно, что положение в этой области просто катастрофическое. Ведь человек, выступающий без бумажки, говорящий экспромтом, себя полностью обнаруживает, можно сказать, обнажает. Это достаточно рискованное дело.
А как Вы, Владыка, готовитесь к выступлениям?
Это очень сложный вопрос. Все зависит от темы. Очень часто я выступаю без формальной подготовки. Это совсем не означает, что сказанное является экспромтом. Я очень не люблю экспромты. Я обычно говорю публично на темы, которые я продумал. Я могу продумать эту тему именно в связи с этим выступлением, или накануне этого выступления, или месяц тому назад. Меня как-то спросили, готовлюсь ли я к проповедям? Я ответил: «Да, готовлюсь». Но это не значит, что я готовлюсь к каждой проповеди. Я готовлюсь к проповедям постоянно, в любое свободное время.
Помогло ли Вам в этом обучение в Духовных школах, ведь там специально учат выступать, говорить публично?
Я не уверен, что в школе можно научить человека хорошо говорить. Вот правильно писать – можно. Можно научить правильно говорить, чтобы человек выражал свои мысли правильным литературным языком, но превратить человека в оратора при помощи школы – это, конечно, невозможно. Но тем не менее, всякое учение полезно. Школа может научить человека следить за своей речью. Очень важно также общение с интеллигентными людьми.
Например, в моей жизни большую роль сыграло общение с замечательной русской, петербургской, православной интеллигенцией. Это меня многому научило: как правильно ставить ударение, как более лаконично выражать свои мысли, как осторожно относиться к словам. Школа общения с теми людьми была для меня незаменимой. Общаясь с ними, я не мог позволить себе говорить неправильно – такова была атмосфера. Правильность речи была как бы визитной карточкой, пропуском в это общество. Я понял тогда, что, правильно формулируя свои мысли, можно реально убеждать в чем-то людей, создавать комфортный для людей контекст общения. Ведь плохая речь – это преграда. Даже если вы говорите очень умные вещи, но выражаете их плохо, вы тем самым создаете психологическую преграду для их восприятия.
Итак, общение с православной петербургской интеллигенцией, жизнь в этой среде, затем семинария с ее определенными предметами. А вот дальше я, может быть, скажу то, что вас очень удивит: необходимость выступать с переводчиком.
Наша склонность, национальная склонность к языковой неряшливости, которую мы не замечаем, общаясь друг с другом, становится совершенно недопустимой, когда обращаешься к иностранцам, тем более через переводчика. Чтобы вас поняли, вы должны так ясно сформулировать свою мысль, чтобы переводчик не привносил ничего своего и не становился вашим комментатором. Чаще всего, когда мне самому приходится переводить, просто приходится комментировать, потому что точно перевести невозможно. Все эти вздохи, охи, междометия, повторы, потом стиль речи – это перевести невозможно, даже если очень хорошо знать язык. Я, к сожалению, так хорошо его не знаю, поэтому я всегда комментирую то, что перевожу, и знаю, что так делает большинство наших переводчиков – они доносят только содержание речи, конечно, достаточно близко к тому, что говорится, но чаще всего это именно интерпретация. В английском языке два слова покрывают понятие переводчик: translator и interpreter. Я не хотел, чтобы меня комментировали, – слишком была велика ответственность, которую возлагала на меня Церковь. Я хотел, чтобы мои слова буквально достигали собеседника. Это приучило меня не употреблять двусмысленных выражений, быть очень осторожным с юмором, так как то, что является юмором на одном языке, совсем не является юмором на другом. Я иногда старался внести в свою речь элемент юмора и с удивлением обнаруживал, что никакого смеха за этим не следует, а иногда люди просто глазами хлопают и не могут понять, что же ты хотел сказать. И с другой стороны – взрыв смеха, когда ты никого насмешить не хотел. Поэтому надо быть очень внимательным ко всему этому. И вот работа с переводчиком, особенно с синхронным переводчиком (я всегда слушал в наушниках перевод), – зная английский язык, я старался формулировать свои слова, мысли таким образом, чтобы они могли быть дословно переданы переводчиком. Вот это огромная школа речи. И последнее: знание иностранных языков помогает лучше говорить на родном языке. Потому что некоторые английские, немецкие конструкции более логичные, более жесткие, по-русски вы можете допустить двусмысленность, а вот по-немецки или по-английски этого допустить невозможно. И знание другого языка дисциплинирует использование своего собственного.
Еще я упустил вот что: чтобы хорошо говорить по-русски, надо, конечно, много по-русски читать. Причем не просто читать, а и пересказывать прочитанное. Это очень развивает речь. Например, что означает подготовка к проповеди в рамках гомилетики, той семинарской дисциплины, которая обучает церковному красноречию? Подготовка к проповеди происходит следующим образом: пишется текст, который затем выучивается, и человек произносит заученный текст. Некоторые считают, что это плохо, я такого тоже никогда в своей жизни не делал. Но представьте себе человека, который написал текст, потом заучил его и только потом произнес, – это же огромная работа! Таким образом человек привыкает говорить правильно. Но даже если студенты семинарии этого не делают, они обязательно составляют пространный конспект проповеди и только потом произносят ее в аудитории перед преподавателем и другими учащимися. Значит, им надо потренироваться, неоднократно эту проповедь произнести – до того, как они выйдут говорить в аудитории. Репетиция, приобретение навыка, самообучение речи, практика – необходимы. А ведь ни один студент светского вуза, готовясь к экзаменам, не произносит вслух ответы, он просто пытается запомнить все, что ему надо сказать. А на уроках гомилетики семинаристы должны свои тексты проговаривать. Так что школа, конечно, дает многое, но еще раз должен сказать, что никакая школа не способна сделать из человека оратора, потому что помимо школы должно быть в наличии множество факторов, включая, я думаю, психофизические особенности организма.
Владыка, как Вы считаете: в какой из разнообразных сфер современной русской речи самое тяжелое положение с языком?
Самое ужасное – это современный бытовой русский язык, причем не только русский – то же самое и в английском языке. Это общемировая проблема. Я нередко не могу понять ни одного слова из того, что произносит таксист в Лондоне. Я думал, что это я совсем плохо знаю язык, но я спрашивал других людей, которые свободно владеют английским языком, и они говорят, что надо жить там, чтобы понять эту речь, потому что таксист половину звуков просто не произносит. А вы послушайте речь наших людей – в метро, на улице – особенно, конечно, молодежи. Почти что переводчик нужен, чтобы эту речь понять. Поэтому я считаю, что самое большое неблагополучие – в области устной бытовой речи. От этого страдают и деловые отношения. Потому что человек, не научившийся в быту правильно говорить по-русски, не сумеет правильно говорить и на работе, он неправильно будет передавать свои мысли.
Владыка, Вы говорили о том, что хорошее владение русской речью было своеобразной визитной карточкой в кругу петербургской интеллигенции. Как же сделать так, чтобы правильно говорить по-русски снова стало важным, чтобы поднять “престиж” грамотной речи?
Надо вводить в школах что-то наподобие семинарских уроков гомилетики. Назвать это можно риторикой. Нужно учить детей правильной речи, нужно обращать внимание, когда они неправильно говорят. Огромная ответственность лежит на педагогах, причем не только на преподавателях русского языка. Если педагог слышит, что ребенок говорит на уроке неправильно (на любом уроке!), его нужно поправить, если он совсем плохо говорит, нужно бить тревогу – значит, ребенок нуждается в специальной подготовке, потому что он не сможет в будущем на соответствующем уровне общаться со своими современниками. Школа должна иметь возможность помочь такому ребенку. Нужны какие-то специальные курсы, кружки.
Нужны ли специальные передачи на телевидении?
Я бы вообще предложил вести по телевидению преподавание русского языка – давать уроки грамотности. Вопрос о грамотности стоит сейчас очень остро. Это относится не только к совсем безграмотным людям, а почти ко всем. Потому что если сейчас любому из нас предложить очень сложный диктант, все мы можем наделать ошибок, тут морализировать не надо и обижать людей по этому поводу не надо. Нужно предоставить людям возможность постоянно повышать свою грамотность. Создать систему постоянного повышения квалификации, уроки устной и письменной речи по телевидению – это было бы замечательно. К сожалению, сегодня скорее считается более важным знание английского языка, чем русского.
Как Вы считаете, Владыка, нуждается ли русский язык в законодательной, государственной защите или развитие языка – это свободный процесс, который не надо регулировать?
Нам обязательно нужно принять закон о русском языке, кстати, Всемирный Русский Народный Собор уже несколько лет тому назад обратился к Государственной Думе с призывом принять закон в защиту русского языка. Во Франции, например, если кто-то делает рекламу на английском языке, то он платит специальный налог, поэтому вы не увидите там английской рекламы. Ограничивать свободу людей не следует, но нужно прививать им хороший вкус, нужно высмеивать языковые ошибки. Можно сделать, например, обзор рекламных вывесок в Москве, и сделать это с юмором, чтобы люди посмеялись. Показать, как много в современной рекламе нелепого, смешного, унижающего человеческое достоинство.
Непременно нужны законодательные, общественные меры по защите языка. Конечно, здесь огромная роль принадлежит телевидению, а также другим средствам массовой информации. Без этого мы не поправим положение и уровень нашей родной речи будет с каждым годом падать.
Может быть, следует напомнить нашим соотечественникам о том, что корни современного русского языка – в старославянском, церковнославянском языке. Церковнославянский язык всегда обогащал и облагораживал разговорный русский язык, это наша национальная сокровищница, здесь источник богатства и разнообразия нашего языка. Самая распространенная претензия к Церкви: почему богослужение не переводится на русский язык? Люди тратят массу времени и сил на изучение иностранных языков и не хотят приложить даже самого маленького усилия, чтобы постараться понять язык церковного богослужения, а ведь это для русского человека совсем не сложно.
Славянский язык – это классический язык для русских, так же как древнегреческий – для современных греков, так же как латынь – для западноевропейцев. Русские гимназии всегда были классическими. Напомню, что славянский язык в его церковнославянском изводе является фундаментом не только русского языка, но и других славянских языков, например украинского, сербского, болгарского. Зная славянский язык, легче общаться со славянами вообще. Поэтому изучение классических языков должно лежать в основе образования. Понятно, что классический компонент не может быть таким значительным, каким он был сто лет назад, но он обязательно должен присутствовать в системе нашего среднего образования. Знакомство с церковнославянским языком, а также с греческим и латынью должно быть частью нашего образования. Это не значит, что люди овладеют этими языками в совершенстве, станут специалистами, но хотя бы знать структуру церковнославянского языка русским людям нужно. Так что я считаю, что включение классического компонента в современное образование было бы очень важным, и неотъемлемой частью этого компонента должен быть церковнославянский язык.
На прощание – Ваши пожелания, Владыка, посетителям нашего портала и просто всем любящим русский язык.
У меня простое пожелание: быть на “вы” с языком, помнить о том, что слово обнаруживает нашу сущность, открывает нас другим людям, как ничто иное. Мы внимательно смотримся в зеркало, перед тем как выйти из дому. Как говорится, по внешности встречают… Но почему-то никто не думает о том, какое впечатление производит его слово, а слово производит большее впечатление, чем внешность человека. Нужно быть внимательными к словам, которые мы произносим, потому что слово обнаруживает, обнажает нас так, как ничто иное.
С митрополитом Кириллом беседовала ответственный секретарь “Журнала Московской Патриархии” М. В. Жилкина